– Два огнестрела подряд, давненько такого не было. Как бандюги всё поделили, так и стрельбу прекратили, разбежались по углам урки, каждый со своей краюшкой и притихли.

Ловким манёвром об рулив лежащий на пути кусок шифера, Ржавый посмотрел на следачку.

– Версию об ограбление и умышленном убийстве, с целью сокрытия первого преступления, будем разрабатывать как основную.

Глядя прямо пред собой, задумчиво произнесла Топина.

– Как, на счёт обыска у тётки Осина на Коммунаров?

– Проведём Петрович, обязательно проведём. Но позже. Мишу проводим в последний путь и тогда проведём. Я, племянника своего Илью попросила в похоронах помочь. Старикам родственникам и так тяжело, а с похоронами хлопот много, так что надо помочь.

Майор согласно кивнул.

– Илья, если не ошибаюсь, похоронным бюро Харон заведует?

– Ошибаешься, он там хозяин. И вообще Петрович, давай закроем эту тему.

Нажав кнопку стеклоподъёмника, следачка достала пачку Мальборо.

– Я, не против, закрыть эту тему. Только замечу, нужно будет на похороны, Чагина с видеокамерой отправить, пусть поснимает, может какая рожа знакомая промелькнёт, чем чёрт не шутит?

– Об этом я уже подумала и распорядилась. Люди из Харона проведут съёмку не хуже Чагина. Мы, сегодня ночью работать будем. Марка оружия нам известна, время совершения преступления тоже. В два часа ночи, в квартире на Пионерской, проведём следственный эксперимент. Постреляем в подполье, послушаем.

– Так, так, Анатольевна, дельное предложение, а на похороны Осина я всё равно человека отправлю.

– Кого?

– Гошу Шарова, он сейчас корешами Осина занимается.

– Отправь Петрович отправь, ты же всё равно не успокоишься, всё как всегда по- своему сделаешь.

Щёлкнув зажигалкой, Татьяна закурила. Лэнд Крузер свернул на Пионерскую, проехали четырнадцатый дом, возле которого стояла Тойота Никона, ещё дом и Ржавый крутанув руль в право, свернул в Проходной переулок.

Проходной переулок на этом отрезке от улицы Пионерской до улицы Профсоюзной, представлял собой, узкую трехметровой ширины грунтовую дорогу, обрамлённую по краям сточными канавами. Вдоль канав тянулись густые заросли кустов черёмухи и сирени, сюда в переулок выходили торцами огороды частных домов с двух параллельных, соседних улиц. Глухой, безлюдный переулок, таких переулков в городке хватало. По таким задворкам и днём-то ходить неприятно, того и гляди, выскочит из кустов лихой человек с топором в руках и поминай как звали. По правой стороне дороги в двадцати шагах от угла Пионерской, рукой какого – то горе архитектора была втиснута небольшая, приземистая лачуга. Лачуга, крытый тёсом потемневший от времени сруб, размером пять на пять метров с пристроенными со стороны огорода небольшими дощатыми сенцами, глядела в переулок двумя маленькими, испуганными окошками. У покосившихся полусгнивших ворот, в начищенных до блеска хромовых сапогах и надвинутой на глаза фуражке, в гестаповской стойке замер, скрестив на груди руки, участковый Клим. Чуть дальше по дороге на обочине стоял зелёный микроавтобус Газель, служебный транспорт экспертов. Не доезжая пяти метров до ворот, Ржавый притормозил и, заглушив мотор, резвым натренированным броском выпрыгнул на обочину, Татьяна неспешно последовала за ним.

– Здорово Женя. Что-то новенькое, зевак не вижу?

– Здравствуйте Станислав Петрович.

Клим пожал, протянутую руку и кивнул следачке.

– Доброе утро Татьяна Анатольевна. Зевак чтоб не мешали, я разогнал. Толку от соседей,, как всегда нет, да и соседей поблизости тоже нет. По окрестностям с Игорем пробежались, безрезультатно, никто ничего не видел и не слышал.

– Немудрено, ночка ещё та была, воровская. Куда?

– Туда, товарищ майор, эксперты уже начали осмотр.

Участковый мотнул головой в сторону хибары. По гнилым, расшатанным доскам тротуара вошли в заросшую травой ограду. У одного из двух маленьких выходящих во двор окошек, стояли две пожилые женщины. Створки рамы были открыты и женщины с любопытством глядели вовнутрь избушки. Их любопытство было так велико и неподдельно, что они даже не среагировали на стук калитки.

– К – хы.

Нарочито громко кашлянул майор. Бабёнки встрепенувшись как по команде обернулись.

– Кто такие?

– Станислав, привет. Это понятые, в хате места мало, пришлось попросить, чтобы снаружи постояли.

Пояснил, показавшийся в окне Андрей Карлович.

– Таня привет проходите, только аккуратно под ноги смотрите.

Хата не хата, одно название что хата, расположенная во внутреннем дворе ОВД, конура служебного паса Рекса по сравнению с такой хатой, смотрелась трёхкомнатной квартирой. Жилище состояло из двух комнатёнок разделённых меж собой дощатой перегородкой. Крохотная кухня с ободранной отопительной печью в центре, тумбовый стол, две табуретки, подвесной шкафчик с посудой, в углу умывальник рядом на вбитом в неоштукатуренную стену гвозде висело замызганное полотенце, ещё табуретка на ней ведро с питьевой водой, маленький заляпанный грязью холодильник Морозко. Слева от входа на вешалке вместо одежды, висели какие- то дерюги, под вешалкой стояли стоптанные кирзовые сапоги. Освещала эту скудную обстановку, тускло светящая под потолком, покрытая толстым слоем пыли стоваттная лампочка. Обстановка в жилой комнате была подстать кухне, такой же безнадёжно засраной. У дощатой перегородки стояла застеленная серым армейским одеялом панцирная койка. Напротив, в простенке меж выходящих в переулок окон, на маленькой тумбочке возвышался, усыпанный битым бутылочным стеклом старенький телевизор Рекорд. У глухой стены справа, стоял скособоченный, окрашенный коричневой, половой краской платяной шкаф, напротив, в простенке окон, выходящих во двор, висело засиженное мухами небольшое зеркало. С потолка в центре свисала на длинном проводе новенькая не успевшая покрыться пылью стоваттная лампочка, под которой стоял заваленный объедками и заставленный грязной посудой и пустыми бутылками, колченогий стол. У стола с лева, валялся перевёрнутый стул, рядом на грязном полу удивлённо раскинув в стороны руки, лежал на спине, босой в чёрных трико и застиранной синей майке, пожилой мужчина. Короткие, тёмные с проседью волосы погибшего стояли дыбом, заросшее недельной щетиной лицо перекошено, полуоткрытый рот со съехавшей набок челюстью оскалился белой сталью дешевых коронок. Левый глаз покойного был закрыт, правая глазница наполнена кроваво – бурым желе, по виску тянулся уже успевший подсохнуть кровавый потёк. Натёкшая из страшной раны кровь, образовала под головой погибшего небольшую лужицу, рядом со скрюченными, желтыми от никотина пальцами правой руки, лежал пистолет Макарова. Рукоятка пистолета обмотана, синей изоляционной лентой, вороненый металл местами вышаркан добела.