Операция «Рассвет» продолжалась всего три дня, когда уничтожили двух полевых командиров «Исламского джихада». Будучи организацией поменьше, она ответила массивным обстрелом, выпустив более 1200 ракет. В Израиле ждали реакции ХАМАСа, но он решил на сей раз не вмешиваться. Израильтяне увидели в этом еще одно доказательство того, что ХАМАС обуздан, и что его главарь, Ихье Синуар, хочет прежде всего спокойствия, чтобы продолжить восстановление Газы, благо чемоданы катарских денег прибывали в сектор с полного согласия главы правительства Израиля.

До октября 2011 г. имя Ихье Синуара вообще не было знакомо израильтянам. Кроме людей ШАБАКа (Общей службы безопасности) и ШАБАСа (Управления тюрем Израиля). Первые — отвечали за его поимку и массу дознаний в прошлом, а под эгидой вторых террорист сидел 22 года в тюрьмах Израиля.

Синуар родился в 1962 г. в лагере беженцев Хан-Юнис в семье, изгнанной в 1948 г. из деревни Эль Мачдал, сегодня это — квартал Мигдаль в городе Ашкелон, куда летят ракеты, за запуск которых он ответственен. Он учился на факультете арабского языка в университете Газы и был из первых, кто вошел в организацию вместе с Ахмедом Джабари, со временем ставшим начальником генштаба ХАМАСа. Синуар был тогда малозаметен, но очень скоро выдвинулся благодаря упорству и идеологическому экстремизму. Верхушка маленькой организации во главе с шейхом Ясином быстро поняла, с кем имеет дело, и поручила Синуару создать службу, которая занималась бы теми, кто сотрудничал с Израилем. Он не только начал выслеживать их. Члены ХАМАСа рассказали людям ШАБАКа, что он сам допрашивал тех, кого подозревал, пытал, выносил смертные приговоры и собственными руками приводил их в исполнение.

Синуар не только не отрицал обвинений, но гордился ими и даже рассказал следователям, что как-то раз он схватил подозреваемого, судил его полевым судом и отвез с завязанными глазами туда, где убил несчастного — задушил его куфией, завернул тело в белый саван и бросил в яму, вырытую заранее. Старший следователь Коби Миха рассказал о многих часах допросов — тогда он понял, с кем имеет дело, и насколько велики амбиции Синуара подняться на самый верх хамасовского правления.

— Я втыкал им нож в живот, а затем перерезал глотку, — хвастался Синуар и гордился десятками таких случаев.

На одном из допросов он поразил следователя, сидящего против него:

— Придет день, и мы возьмем власть, и тогда я буду следователем, а ты моим подследственным…

В ШАБАКе выяснили, что многие, кого Синуар казнил, вообще никак не сотрудничали с Израилем. Но его не волновали ни истина, ни справедливость.

В разговорах с людьми ШАБАКа и ШАБАСа в период второй интифады, когда один за другим происходили теракты смертников, Синуар говорил, что когда настанет его день, он мечтает обнять в райском саду этих шахидов-смертников. На вопрос, почему он не женился — он попал в тюрьму в 26 лет — он отвечал, что женат на революции. После освобождения, правда, пробел этот восполнил. Сегодня у Синуара есть жена и трое детей.

Ихье Синуар был арестован в 1988 г., предан военному суду и приговорен к четырем пожизненным заключениям. Времени в тюрьме не терял, кроме прочего, получил вторую степень в Открытом университете на факультете общественных наук, но не это было его главным делом. Он и в тюрьме продолжал заниматься подрывной деятельностью, и помимо всего прочего участвовал в планах похищения и убийства двух солдат ЦАХАЛа — Ави Саспортаса и Илана Саадона в 1989 г. Оба были убиты похожим способом — сели в попутки, их похитили и сразу убили. Эти теракты впервые показали, что религиозная организация ХАМАС превратилась в террористическую. После убийства двух солдат арестовали много маститых хамасовцев, среди них — шейха Ясина, его приговорили к пожизненному заключению, но освободили после покушения на Халеда Машаля. Во время пребывания в тюрьме связь Ясина и Синуара окрепла. По словам следователей ШАБАКа, Синуар был в шоке от ликвидации шейха в марте 2004 г. и поклялся отомстить за его смерть.

Синуар считался лидером у тех, кто сидел в тюрьме «Адарим», абсолютным авторитетом у заключенных террористов. Был он на особом счету и у следователей ШАБАКа, и у охранников, впечатлял и своим внешним видом: всегда тщательно одет, в отличие от остальных арестантов. Человек, казалось бы, ничем не выделялся, говорил медленно, но в тюремных камерах наблюдения было видно, что арестанты идут к нему, внимают его указаниям, ждут совета. Тем же, кого он подозревал в сотрудничестве с Израилем, пощады не было — точно так же, как и на воле, — поэтому он заработал прозвище «мясник из Хан-Юниса». Старшие следователи ШАБАКа считали, что, сидя в тюрьме, он убил своими руками 15 заключенных — либо бритвой, либо самодельным кастетом.

Иврит Синуар выучил идеально — и письменный, и устный. Со временем он объяснил это желанием получше узнать врага. Он озадачивал следователей, они не понимали, как из человека с таким интеллектом вырастает чудовище. Они считали его опасным психопатом, и Синуар не упускал случая убедить их в этом. Когда хотел казаться умеренным — он знал, как это сделать. Когда хотел казаться жестоким — мог впечатлить любого.

В 2006 г., в интервью тележурналисту Йораму Бинору, он сказал: «Мы упрямые. Мы отравили жизнь израильтянам в период сопротивления и оккупации, так же поступим в переговорах о прекращении огня. Мы будем настаивать на наших требованиях — и переговоры не будут ни легкими, ни простыми».

Ясные слова, сказанные за 17 лет до той проклятой субботы, до войны с Газой, до попыток заключить сделку о возврате заложников.

«Мы отравим им жизнь», — сказал Синуар. И это именно то, что он делает сегодня.

Долгие годы своего заключения он изобретал и планировал теракты. Давал указания в записках, которые тайно передавал из тюрьмы — и в сектор Газа, и хамасовцам в Иудею и Самарию.

В 2008 г. у него обнаружилась раковая опухоль мозга, мешавшая ему говорить и ходить. Операция в больнице «Сорока» прошла успешно. Он сумел подольститься к медперсоналу, создать впечатление, что спасение жизни смягчило его экстремизм и бурлящую ненависть к Израилю. Еще одно качество, которое он развил в себе — умение создать ложное впечатление у окружающих. Врачам и надзирателям, а также правительственным верхам, которые хотели в это верить, он сумел показаться более умеренным.