Как раз во время завтрака и начался натуральный дурдом. Сначала с глубокого похмелья очнулся Генри Митчелл. Кто-то ему тут же доложил о вчерашнем, и несчастный заместитель директора обсерватории попытался устроить скандал прямо в столовой.

— Вы меня вчера напоили! — он остановился возле стола, где наша делегация вкушала ранний завтрак, и возмущённо ткнул пальцем в сторону братьев Стругацких. — Специально!

— Доброе утро, Генри, — сказал я примирительно. — Садитесь с нами. Чашка крепкого горячего и сладкого кофе приведёт вас в чувство.

— Лучше чай, — сказал Аркадий Натанович со знанием дела. — С похмелья чай лучше. Чай и хороший завтрак. Даже, если не лезет, надо постараться в себя запихнуть.

— Я бы посоветовал омлет, — сказал Борис Натанович, разглядывая кусок бекона на своей вилке и затем отправляя его в рот.

— Хороший выбор, — кивнул старший брат. — Ещё можно для начала томатный сок с сырым яйцом и каким-нибудь острым соусом. Хотите, сделаю? Это быстро. Почувствуете себя человеком, обещаю.

— Сами напоили, сами и лечить собираетесь? — горько осведомился Митчелл, плюхаясь на стул. — Боже, как же мне плохо…

— А я вам говорил вчера — закусывать надо, — наставительно заметил Аркадий Натанович, поднимаясь со своего места. — Но вы же смелый. Бесстрашный, можно сказать. Сидите, я быстро.

Он отошёл к раздаточной стойке, а вскоре вернулся со стаканом, полным красной жидкости.

— Пейте. Всё, до дна.

— Что это? — спросил Митчелл, принимая стакан нетвёрдой рукой.

— Ваше спасение. Алкоголя там нет, не беспокойтесь.

Митчелл посмотрел на нас жалобными глазами.

— Пейте, Генри, — сказал я. — Русский писатель-фантаст плохого не посоветует.

Митчелл вздохнул и приник к стакану. По мере того, как жидкость в нём исчезала, глаза заместителя начальника обсерватории удивлённо расширялись.

Он допил. Поставил стакан на стол. Вытер губы салфеткой. Облизнулся и сказал:

— А вы знаете… Мне и впрямь лучше. Спасибо, Аркадий, и простите, что я на вас напал. Уж очень было плохо. А тут ещё эти морские пехотинцы… Пожалуй, вы правы, и я позавтракаю, — он поднялся и направился к раздаче.

Правительственная комиссия прибыла в Аресибо в девять двадцать девять утра. Точнее, я бы назвал её президентской, поскольку возглавлял комиссию никто иной, как тридцать седьмой президент США Ричард Милхаус Никсон.

Скажу честно, этого я не ожидал. Нет, я понимал, что комиссию возглавит какая-нибудь очень важная шишка, но чтобы сам президент США…

— Сильный ход, — сказал, стоящий рядом со мной старший Стругацкий, когда из подъехавшего в сопровождении мотоциклетного эскорта Lincoln Continental вылез высокий человек в темном костюме: нависшие над внимательными карими глазами брови, характерный «утиный» нос, зачёсанные назад тёмные волосы, упрямый подбородок.

— Уотергейт? — спросил младший.

— Именно, — кивнул старший. — Нужно восстанавливать репутацию. Экспедиция гарадцев в данном случае — настоящее спасение для Хитрого Дика. Есть шанс войти в историю не с позором, а со славой. Первый президент США, установивший контакт с инопланетными братьями по разуму.

— Лично, — добавил Борис Натанович.

— Да, — согласился я, — неплохо. Но как же протокол? По моему мнению, здесь не хватает Леонида Ильича.

— А что, мы без него не справимся? — подмигнул мне Аркадий Натанович.

— Куда ж мы денемся, — ответил я, стараясь, чтобы мой ответ прозвучал как можно увереннее.

Подъехала ещё одна машина — потрёпанный синий «форд» — и остановилась позади президентского кортежа. Из машины вышли двое мужчин в светлых летних костюмах. Я сразу узнал Петрова и Боширова. Друзья-комитетчики огляделись, увидели меня и промахали руками. Я улыбнулся и помахал в ответ.

Направляющийся к нам вместе со свитой Никсон неуверенно поднял руку и тоже помахал.

— Доброе утро! — поздоровался он, останавливаясь перед нами. — Кто из вас Сергей Ермолофф? Полагаю, это вы, молодой человек?

— Здравствуйте, господин президент, — я почтительно наклонил голову. — Да, это я.

— Прекрасно! — он шагнул ко мне, протягивая руку. — Рад познакомиться.

— Взаимно, господин президент!

Рукопожатие Хитрого Дика было сильным и твёрдым.

— Брось, — сказал он. — Зови меня Ричард.