— Не обращайте внимания, — сказал Геннадий. — Это же Нью-Йорк. Здесь всегда против чего-нибудь протестуют.

— Я бы всё-таки поторопился, — заметил охранник Борис. — На всякий случай.

Мы ускорили шаг.

— Вон они! — услышал я чей-то истеричный крик из толпы. — Гарадский шпион и вся их красная банда!

— Свобода, говоришь? — обратился к брату Аркадий Натанович, остановился, снял очки и спрятал их в карман. — Сейчас нам будет полная свобода.

Вслед за ним остановились все. Просто потому, что бежать было поздно. До входа в нужное нам здание оставалось ещё метров восемьдесят-девяносто, но редкую цепочку полицейских впереди и слева уже прорвали молодые спортивного вида люди. Коротко стриженные, в джинсах и чёрных кожаных куртках. У некоторых в руках бейсбольные биты. Другие на ходу надевали на пальцы кастеты.

Хотя нет, не прорвали. Я готов был поклясться, что в какой-то момент полицейские, словно подчиняясь неслышной команде, раздались в стороны, освобождая путь «кожаным курткам».

Нас было девять человек, включая Геннадия.

«Кожаных курток» я насчитал тридцать.

Расстояние между нами стремительно сокращалось.

— Владимир Алексеевич, Аркадий Натанович, Борис Натанович, бегите! — крикнул я, шагая вперёд.

— Ну уж нет, — ответил Аркадий Натанович.

Брат встал с ним рядом и тоже снял очки.

Борис и Антон вытащили свои «макаровы» (оружие пытались отобрать в аэропорту, но все разрешения имелись, и в результате пистолеты моим охранникам оставили).

Петров и Боширов сняли и бросили на траву пиджаки.

— Бей первым, Фредди! [3] — сказал Петров. — Эх, жаль, мы без стволов. А я говорил.

Двадцать пять метров до атакующих.

Краем глаза я заметил, как мимо полицейских протискиваются несколько человек, с портативными телевизионными камерами и спешат к месту будущих событий.

Так, значит? Ну ладно. Будет вам репортаж.

— Стрелять только по ногам! — скомандовал я, перешёл в орно и скользнул вперёд.

Время привычно замедлилось.

Почти застыли в беге «кожаные куртки». Четверо из них, самые быстрые, с самого начала вырвались вперёд и стали первыми, кого я встретил.

Среди них был и самый первый — чернявый, похожий на киношного француза, горбоносый парень со светлыми глазами убийцы и стальным кастетом на фалангах пальцев правой руки.

Этого я щадить не стал — ударил прямо в горло, в трахею.

Не убил, но нормально дышать и говорить он сможет теперь не скоро.

Тут же, не останавливаясь, переместился ко второму, с бейсбольной битой, и нанёс ему удар открытой ладонью в основание носа, ломая его напрочь.

Третьему — боковой удар кулаком в солнечное сплетение.

Четвёртому — ногой в колено и затем, падающему, уже своим коленом — в лицо.

Разбил в кровь, но что-то мне не до гуманизма, уж слишком их много. Да и копы, сволочи, явно на их стороне — вижу, как они делают вид, что сдерживают хиппарей, которые и так не рвутся в бой.

Вот же продажные твари…

В орно нельзя находиться долго. Организм на пределе и расходует слишком много энергии на единицу времени. Если вовремя не выйти — можно серьёзно надорваться. Но того времени, которым я располагал, хватило, чтобы успокоить двенадцать «кожаных курток».

Потом пришлось возвращаться в нормальное состояние.

Еще пятерым прострелили ноги Борис и Антон. Теперь они валялись на траве, скулили и орали, зажимая руками кровоточащие огнестрельные раны.

Ещё четверых вырубили Петров с Бошировым.

Я видел, как одного из нападавших схватил в охапку Аркадий Натанович и швырнул на землю с такой силой, что тот уже не встал, — только выл и держался за сломанную руку.

Оставалось ещё восемь человек.

С одним дрался Геннадий. Дурная спесь с него окончательно слетела, и он показывал себя с лучшей стороны. Благо, противник ему достался без кастета и биты, и теперь они оба с расквашенными в кровь губами и носами молотили друг друга кулаками.

Двое медленно отступали под дулами пистолетов Бориса и Антона.

Еще двоим, уложив их на землю, ловко заламывали руки Петров и Боширов.

Оставалось трое. Они стояли прямо передо мной и отступать явно не собирались. У двоих были кастеты. Третий — здоровенный, широкоплечий, с короткой военной стрижкой — сунул руку в карман куртки.

Щёлкнул выкидной нож.

— Ну давай, мальчик, — сплюнул. — Один на один.

— И не мечтай, — произнес за моей спиной знакомый сиплый голос. — Бросай нож, руки за голову и медленно ложись мордой вниз. Все трое — мордой вниз, быстро! Привет, Джимми!