Пылкое действо бурлило за пологом магического безмолвия, но силой могучего духа и прочей магической дурью забывшиеся оппоненты его пробивали нещадно.

До слуха Евы доносились отдельные громкие звуки, вылетающие, как мелкие мошки сквозь крупную антимоскитную сетку.

– В…. о …. ого…. ы… е… и… вос…ать, ы… …осто Спрятался! – орал явно Канин.

Ева дрогнула. Она никогда прежде не слышала Пашу кричащим. Великий ведун, верещавший, как мартовский кот на балконе многоэтажки? Дайте ей это расслышать.

– А … о…. ать…. е…. она… мертная! – голосом низким и бархатным рычал на него наглый некто.

Наглый настолько, что позволял себе неуважительно возражать самому Павлу Канину-младшему.

– …ы….ешь…я…. трус! – Пашка не унимался.

– Эт… …ация… е… может …о …мать! – его собеседник отчаянно не соглашался.

– … ы… ..осто… …ссыкло! – свято соблюдая кодекс Света, её сиятельное начальство не позволяло себе нецензурную лексику никогда.

– Снял бы ты, Паша, пальто своё белое и вокруг оглянулся! Глядишь, и помягче людей бы судил, – раздалось вдруг усталое рядом.

Ева судорожно оглянулась и поспешно отступила в тень поворота. Ну их, эти тезисы. Завтра заскочит ещё раз, благо, двадцать минут вялым шагом от дома до кафедры. Рывком опустилась вдруг ручка двери, и, судорожно пригнувшись, Ева стремительно, не оглядываясь, рванула направо по коридору.

Иногда любопытство – смертельно-опасная опция. Что-то её в этом загадочном диалоге напрягало. Как и в невидимом госте лаборатории. Даже сквозь дверь ощущалась волна его силы. Так чувствуются бессмертные, а от них всегда нужно держаться подальше. Лучше вообще их не знать. Многие знания – многие беды.

Задумчиво проковыляв мимо охраны к двери факультета, Ева вдруг вспомнила, что в холодильнике пусто. Там даже мыши не вешались больше. И дома, наверняка, очень холодно, ведь древние, как весь этот мир, литые чугунные батареи топили едва, а за длительное отсутствие хозяйки с электрическим обогревателем квартира и вовсе выстыла.

Ещё накануне отъезда слив стиральной машины забился, а почистить она не успела, и теперь он засох, превратившись в кусок мерзкой субстанции поплотнее гудрона.

И кофе остался паршивенький комковатый, с запахом жареных желудей, но зато растворимый. Если пить его без молока и без сахара, то утром случится изжога.

Всё это обдумав, по дороге домой Ева зашла в крохотный зоомагазин, купив корм для рыбок, потом заглянула в булочную, забрала подсохшие утренние круассаны по скидке и просроченные концентрированные сливки.

Поездки в сторону Воркуты подтачивали её скромные аспирантские сбережения и всерьёз, и надолго.

До зарплаты ещё предстоит дотянуть, благо, праздники не бесконечны, а подарки дарить Еве некому. Завтра утром сгоняет на рынок, там в проверенном месте по скидке прикупит несколько килограмм замороженных фрикаделек. Этих нехитрых запасов девушке хватит на месяц, а на работе её кормят по социалке, за счёт Универа. Да и Пашка не даст сдохнуть с голоду, он, как все ведуны, очень запасливый.

Успешно проделав задуманное, Ева вошла в тёмный подъезд, встретилась с крохотным лифтом на двух человек, чудом впихнутым между лестничными пролётами старого дома. Пять минут грохота, и её встретила чёрная дверь, обтянутая потрескавшимся дерматином.

Тусклый глазок щурился подслеповато, а внушительного размера замочная скважина походила на приоткрытый от удивления рот. В такие подглядывать очень удобно. И очень опасно. Получить спицей в глаз можно запросто.

Ева поставила сумку на коврик, предварительно плюнув три раза через левое плечо, свою дверь перекрестила размашисто и трижды ей поклонилась. Со стороны это выглядело эпично: девушка в длинной клетчатой юбке, короткой потёртой шубейке, с расписным ярким платком, повязанным на голове благочинно, себя осеняет крестными знамениями и бьёт поясные поклоны.

Ляпота. Особенно, если не ведать, что Ева так разом снимает цепкую сеть замысловатых и мощных защитных плетений. Пашке спасибо, он – мастер, научил её сложным премудростям ведьминских заклинаний. Если кто вдруг решит к ней залезть, то получит свои двести двадцать разрядом и сотрясение мозга в придачу. Только кому придёт в голову взламывать её дверь? По одному только внешнему виду понятно, что ловить за ней нечего…

Дверь приветливо открылась, впуская хозяйку в тусклые сумерки коридора. Лампочка, висевшая где-то в недосягаемой темноте потолка, давно уже перегорела. Даже с высокой стремянкой Ева сама никогда не долезет её заменить, а начальство просить как-то неловко. Пашка и так с ней носился, как с писаной торбой.

Холодрыга какая…

Врубив на ходу электрический обогреватель, девушка бросила сумку и, не разуваясь, потопала прямо на кухню. Самое тёплое место в её гулкой и полупустой двухкомнатной квартире встретило Еву удушливой вонью протухшего мусорного ведра. И что там могло так вонять?

Бросив на стол пакет с круассанами, пачку ряженки и коробочку сливок она сжала зубы и носом нырнула в высокую горловину водолазки. Запретив себе даже мысленно выражаться и матушку неуважительно поминать, Ева вскарабкалась на подоконник и с огромным трудом отворила створку замызганной форточки. Форточка недовольно скрипнула, как будто разбуженная канарейка, и выдохнула прямо в лицо холодным порывом городских звуков и запахов.