На новогодние праздники я ухватила один из последних билетов на скорый поезд. Вдохнула морозный воздух – и приготовилась насладиться Северной столицей.

Если первые два дня в канун праздников меня закружила общая круговерть, а в Новый год отвлекли салюты и всеобщие гулянья, то на второй день навалилась тоска. И не светлая, уютная, которая шалью закутывает, а какая-то беспросветная. Всё казалось серым. И тающий снег – как назло, подвела погода, и асфальт, и уставший портье за стойкой в холле, и небо с низкими тучами.

– Снегопад будет! – крикнули мне в спину. – Осторожнее!

– Я ненадолго, всё же закрыто, просто подышу, – откликнулась на заботу портье.

Сапоги сразу утонули в кляклой жиже снега. А с небес медленно летели пуховые искристые снежинки, заставляя запрокинуть голову и ловить их, как в детстве, губами.

Я прошлась по Невскому – почти пустому, свернула куда-то, забрела в Аптекарский переулок. Потом вдруг неведомым образом улочки выплюнули меня к кафе, я почти пробежала под порывами ветра мимо корпуса Питерского государственного университета культуры и оказалась вдруг на Дворцовой набережной, прямо напротив Мраморного дворца. Того самого, который императрица Екатерина Великая повелела построить для своего фаворита Григория Орлова, а после преподнесла своему внуку Константину. Тот самый дворец, который проектировал Антонио Ринальди. Тот самый…

Я заворожённо впитывала под мелким снегом красоту и строгое величие этих стен. Они видели так много… Три этажа, колонны, строгие барельефы, округлые линии окон.

Памятник государю Александру Третьему, я знала, высился с другой стороны здания, напротив входа.

На набережной ни единого человека. Только тьма смотрит всеми кошками мира. Снег мягко укрывает фасады. А мне вдруг померещился на третьем этаже свет в дальнем окне. Свет – и чужой силуэт. Кто-то из сотрудников?

Показалось вдруг, что дворец встряхнулся, обновился, оделся в серую мощь мрамора с алыми прожилками. Как будто я смотрела кино!

Миг – и в старых окнах кипит жизнь, снуют люди в одинаковых серых с алым узором мундирах… Миг – и… Чужие глаза смотрели на меня. Даже глубже. С третьего этажа – а как будто напротив. Сердце заколотилось где-то в горле, мне почудилось шипение и блеск золота, узкая щель вертикального зрачка.

Мне привиделись резкие мазки худого жёсткого лица. Упрямый подбородок. Заострённые едва заметно уши.

– Князь, вы сегодня явитесь ко двору? Его Величество настаивал. Вас давно хотят видеть, – доносится до меня чей-то голос.

– Не сегодня, Валентайн, – негромкий, чуть шипящий голос разрезает тьму, – кому, как ни тебе, знать, что у главы Тайной канцелярии есть с-слишком много неприятных обязанностей. Сегодня Навья ночь.

– Опять будешь по городу мотаться, – неодобрительное.

Голоса тают, исчезают… Откуда им взяться на пустой улице в мороз?

Совсем перегрелась ты, Юлька. Или перемёрзла.

Я закрыла глаза, помотала головой, освобождаясь от наваждения. Это местная атмосфера на меня так действует, воображение подстёгивает, не иначе.

Набережная была пуста, а дворец – тих и мрачен. Золотые глаза горели передо мной, не отпускали, манили куда-то.

Не помню, куда меня понесли ноги. От чего я вообще бежала? Я озябла, ветер усилился, пришлось спрятать ладони в карманах пальто и быстрым бодрым шагом промаршировать вперёд. Я хотела вернуться назад, но быстро запуталась, где мне нужно сворачивать. А потом вдруг поняла, что табличка на доме рядом игриво мигает – я была уже на набережной Кутузова!

Нева совсем близко, скована льдом и не растает даже в такую слякотную погоду. Довольно тихо, хотя изредка слышится шум машин. И совсем не по себе от того, что по-прежнему нет ни единого человека рядом. Юлька, несёт же тебя в сторону приключений! И ведь я не любитель острых ощущений – скорее, наоборот.

Промелькнул мимо Кричевский переулок, впереди сиял тускло театр. Какой конкретно – я не разглядела, почти снесённая порывами и оглушённая воем ветра. Резко похолодало. Снежинки превратились в колкие острые льдинки, а прямо передо мной закачалась, заколыхалась каменная громада разводного моста.

Пальцы вцепились в табличку, где отлитые в камне буквы гласили, что передо мной тот самый знаменитый Литейный мост, мост самоубийц. Русалки в древнем ограждении надменно вздымали свои каменные хвосты.

Нога поехала на льду, я отчаянно замахала руками и больно, с треском, приземлилась на копчик, едва успев подставить руки. Что-то крякнуло. Стена снегопада стала плотной. Всё вокруг кружило и сжималось. Кажется, я встала и побрела вперёд. Куда – сама не знала.

Только бы на лёд не упасть – мелькала дурацкая мысль. Сколько это длилось? Сколько секунд и мгновений? Не помню. В голове вдруг стало пусто и звонко, и я почти не удивилась, когда увидела в нескольких шагах от себя ещё один мост. Точная копия Литейного. Там, где его и быть не должно.