Поехал я на метро; кстати сказать, впервые за время моего московского сидения. По капризу или из упрямства, но я ни разу не заглянул туда, может быть потому, что и в Лондоне и в Москве москвичи наперебой советовали мне прежде всего побывать в метро. Меня даже забавляла эта наивная гордость таким в сущности обычным для европейца средством передвижения. Но когда я сказал об этом Сажину, он расхохотался.

— Да мы вовсе не средством передвижения гордимся, а тем, что выстроили.

Я тогда не поверил ему, но, спустившись в прохладную мраморную глубину, наполненную сквозными ветрами и светом бесчисленных люстр, я понял, чем гордились хозяева новой Москвы. Для англичанина вокзал — это прежде всего вокзал, место, где садятся в поезд, и только. Он продолжает улицу — те же рекламы перед глазами, те же окурки под ногами, та же торопливая, недружелюбная суета. Вокзалы метро в Москве тоже продолжают улицу, пуритански чистую московскую улицу, но их мраморное великолепие говорит уже о завтрашнем дне. Они лишь частично принадлежат сегодняшней Москве и естественнее вписываются в облик Москвы будущей, в которой не останется ни одного кривого, горбатого переулка.

Переулка, который я искал, также не было. Последние дома лежали бесформенной грудой штукатурки и деревянного лома. Рабочие уже ушли — тишина смерти окружала черные от старости бревна.

Я присел на бульварной скамейке у полоски газона, окаймлявшей новый дом на противоположной стороне улицы. Прямая, как стрела, она, казалось, уходила в бесконечность, исчезая в дымке угасающего летнего дня.

Возле меня на скамейке лежала серенькая ученическая тетрадка — ветер небрежно листал ее страницы. Я взял тетрадь. На обложке ее прыгающими детскими буквами было записано: «Англ. яз. для памяти. Клавдия Новикова». Дальше на пяти-шести листках были выписаны столбиком идиоматические выражения, наиболее часто встречающиеся в английском языке. Тут же приводился русский текст, взятый из словаря. Два выражения в конце были подчеркнуты, и против них вместо перевода стоял большой вопросительный знак.

Мне показалось вдруг, что на меня смотрят. Я не ошибся. Тоненькая девушка в белом фартуке, только что подметавшая тротуар, глядела на меня пристально и сурово. Мне стало неловко.

— Кто-то забыл эту тетрадку, — пояснил я.

— Никто не забыл. Это я оставила.

— Вы?

— Я. А что — непохоже? — у лыбнулась она и взяла у меня тетрадь.

Я посмотрел почему-то на ее руки. Она покраснела.

— Простите, это вы — Клавдия Новикова?

— Я. Что это вы спрашиваете, как в милиции? Моя тетрадка.

Мне вдруг показалось, что я ее где-то видел.

— Может быть, — ответила она равнодушно и хотела уйти.

— Постойте, — остановил я ее, — вспомнил. На автобусной остановке, в Филях. Правда?

Она мельком взглянула на меня и сказала уже добродушнее:

— Верно. Вы кого-то разыскивали. Нашли?

— Нашел в общем, — неопределенно ответил я и подвинулся. — Садитесь. И не гневайтесь на любопытного старика.

Она присела на край скамейки, сунув тетрадку в карман.

— Вы здесь живете? — спросил я.

— Сейчас здесь. Дали комнату в общежитии. А то тащись с Филей через весь город. Я здесь дворником работаю, — пояснила она.

Признаться, я не нашел, что сказать. Она тотчас же это подметила.

— Удивлены? Профессия для девушки неподходящая? Или дворнику не подобает изучать английский язык?

Я вспомнил иконописного Никона у нас на дворе, косноязычного Егора с налитыми кровью глазами, дворника-татарина у Пикерсгилей и не смог удержаться от улыбки.

Она совсем рассердилась.

— Что ж тут смешного?

— Ничего, конечно. Но для дворника это уж не так обязательно.

— А я и не собираюсь всю жизнь мести улицы. Поступила потому, что стипендии не хватает. Шить я не умею. На завод разряд нужен. А на одну стипендию не проживешь — у меня еще тетка больная.

Какой еще сюрприз, черт возьми, преподнесет мне Москва? Ведь говорил же Сажин: не к зданиям, а к людям здесь надо присматриваться. Девушка, почти девочка, с кудряшками на висках. Девятнадцативешняя, сказал о ней Северянин. Да разве он о ней сказал? Такие ему и не снились. Дворник с метлой и бляхой на фартуке, изучающий английские идиомы! Господа туристы, включите в свои маршруты это московское чудо!

— И успеваете? — спросил я с невольным уважением.

— Трудно, — созналась она. — И помочь некому — в общежитии все девчата чужие. Вы английский знаете?

— Знаю.

— Что такое опен шоп? Буквально: открытый магазин. А по смыслу не подходит.

— Не магазин, а завод, — поправил я. — Завод, принимающий на работу неорганизованных рабочих и штрейкбрехеров.

Я повторил это по-английски.

— Какое у вас произношение, — сказала она с завистью. — Вы были в Англии?

— Жил.

— Долго?

— Сорок лет с лишним.

Она по-детски всплеснула руками.

— Ой! Целый век! Наверно, и думаете по-английски?

— Конечно. В Англии — по-английски, а здесь — по-русски.

— Все-таки сорок лет, — задумалась она. — Я бы не могла так долго… Мне бы хоть на недельку съездить. Очень трудно без практики.

— А вот давайте разговаривать по-английски, — засмеялся я.

— Не надо, я боюсь, — замялась она. — Лучше я вас так спрошу, когда трудно будет. Вы где живете?