Шрифт:
Спустя неделю я ее там нашла. Еще и младшую сестренку накормила. Правда, пожадничала, дала ей малюсенький кусочек, себе же отломила большой ломоть.
Так что в инфекционное отделение меня увезли на «скорой» одну, без Таньки.
Мультфильм на стене
В пять лет меня чуть не угробила свирепая ангина.
Проваливаясь в бреду в глубокий, пылающий огнем колодец, я слышала, как врач говорил отцу:
– Она сгорит. При такой температуре не выживают.
Мне было все равно. Сгорю, так сгорю.
С трудом разлепив глаза, я увидела, как в кромешной тьме на стене прямо передо мной приплясывает огромный воробей – будто там был экран, где показывали мультфильмы.
Рядом с воробьем стоял и подмигивал мне незнакомый рыжий дядька.
Он был в очках и желтой клетчатой рубашке. Возле дядьки я разглядела девочку моих лет. Лукаво улыбаясь, она протягивала к воробью руку. Птица прыгнула, и девичья рука переломилась пополам, как спичка.
Дядька беззвучно засмеялся. Секунда – и картинка исчезла.
И если до «мультфильма» мне даже думать о еде было противно, то тут до смерти захотелось пельменей – я знала, что родители настряпали их еще днем.
Приподнявшись на локтях, я переползла к дальнему концу дивана и выглянула в коридор. На кухне горел свет. На плите нетерпеливо бренчала крышка кастрюли, в которой бурлила вода. Аппетитно пахло уксусом и репчатым луком. Мама с папой о чем-то тихо переговаривались между собой за столом. Я сделала глубокий вдох и бодро прокричала:
– Ну дайте же мне наконец поесть!
После этого здоровье мое быстро пошло на поправку.
Глава 4
Кушать подано!
На свет я появилась совсем крошечной, и при любом удобном случае все пытались меня откормить. Но от груди при этом отняли рано – года в два, посчитав, что такой большой девочке уже негоже «просить титю». Хотя я была не против, а очень даже за, и никакие уговоры отказаться от молочной диеты не помогали.
Тогда маму кто-то подучил вымазать грудь сажей (некоторые еще мажут горчицей) и показать (а в случае с горчицей – дать попробовать) упрямице.
Домашние со смехом вспоминали, как увидев черную мамину грудь, я заплакала: «тити кака!» и больше уж к ней не притрагивалась. Но вот беда – у меня пропал аппетит.
А вот у мамы молоко не пропало. Она мучилась, не знала, куда его девать.
Пробовала сцеживать в бутылочку и давать отцу, но папа – человек, в общем-то, небрезгливый, не мог его пить, морщился и плевался, уверяя, что оно слишком сладкое.
Зато прабабка Матрена с удовольствием пила грудное молоко стаканами.
Любимым моим блюдом в детстве был хлеб с маслом и чай. Еще жареная картошка с молоком и картофельное пюре с котлетой. Ничем другим меня было не соблазнить.
Чтобы накормить «заморыша», родители пускались на разные хитрости. Папа брал игрушки и из окна ванной комнаты показывал фокусы. Пока я, открыв рот, наблюдала за происходящим, мама пичкала меня манной кашей. Уговаривала съесть ложечку за маму, за папу, за бабушку и дедушку и так далее, благо родственников у нас хватало.
Я бунтовала. Сидела за столом по два часа, размазывая кашу по тарелке.
На меня все жаловались. Воспитатели в садике и учителя в школе в один голос твердили, что я плохо ем. Взрослые усматривали в этом какую-то патологию и настаивали на том, чтобы участковый врач отправила меня в санаторий – «подлечить».
Кормили в санатории аж шесть раз в день, строго по расписанию. Ужин был в пять вечера, но почему-то именно после него у нас разыгрывался волчий аппетит. Мы всей палатой сушили сухари под матрасом и хрумкали их по ночам. Ржаные сухарики с солью – как же вкусно! А свечи, которые прописывал мне врач для аппетита, я спускала в унитаз.
Дунька-перепеч
Фирменное блюдо моего папы называлось дунька-перепеч.
Папа включал плитку, брал сырую картошку, нарезал кружочками и выкладывал на раскаленную конфорку. Сырая картошка шкворчала и в мгновение ока обугливалась.
Чад на кухне стоял – не продохнуть. Обжигаясь, папа смахивал готовых дунек в тарелку, густо посыпал солью и забрасывал на плитку очередную порцию.
Мы с Танькой могли съесть хоть тонну горелой картошки!
Но самым любимым блюдом в семье считались пельмени собственной лепки.
Кому пельмень с сюрпризом?
С утра пораньше родители шли на рынок выбирать мясо. Покупали свинину и говядину.
Папа вынимал из шкафа древнюю мясорубку, привинчивал к табуретке и крутил фарш. Красные и бело-розовые ломти с чавканьем исчезали в железной пасти. Аппетитно хрустела сырая луковица, за ней в мясорубку летели зачерствевшие куски ржаного хлеба.