– Владелица художественной галереи? – переспросила Кислятина.

– Да. – Дама с кольцами расправила плечи. – Я выставляла работы кое-кого из самых выдающихся черных художников в стране, включая Алексу Шимер.

Она произнесла это имя так, словно рассчитывала нас впечатлить, но я впервые слышала про Алексу Шимер, и, судя по недоумению на лицах остальных, они тоже понятия не имели, о ком речь.

– Сожалею, что вы вынуждены опускаться до нас, обычных людей на крыше, – ответила Кислятина.

Дама, раздраженно звякая кольцами, поправила шелковый дизайнерский платок «Эрмес» вокруг шеи.

– Ну что тут скажешь, вы вполне оправдываете свое прозвище!

На это Кислятина подобралась, и мне стало интересно, что будет дальше. Похоже, она не из тех, кто пропустит подобное замечание мимо ушей. Кислятина прокашлялась и медленно огляделась, посмотрев прямо в глаза каждому из нас.

– Я знаю, как вы называете меня за моей спиной – Кислятиной. Мисс Штучка из 4С придумала мне прозвище, а еще распустила некоторые слухи про мою семью, к чему я вернусь позднее. Но я сразу хочу сказать, что важно не то имя, которым тебя называют, а то, на которое ты откликаешься. Как меня только не называли с тех пор, как я приземлилась в роддоме на этой планете. По словам мамы, сразу после рождения я выглядела, как мускусная крыса, только сморщенная и покрытая складками и немного озорная, словно уже бывала здесь раньше. Моя тетя поднимала руки в притворном извинении: «Ты больше походила на бульдога, но с возрастом твое лицо изменилось. Теперь ты хорошенькая. Лет с десяти, после того, как тебе поставили брекеты».

Я училась здесь, в школе искусств, где после постановки «Приключений Гекльберри Финна» кое-кто стал звать меня Черномазой Джен (мое настоящее имя Дженнифер). Штучка из 4С считает, будто придумала нечто забавное, – точно как детишки из моей школы. Однако вино делается точно так же, как уксус. Красота, искусство, положение в обществе, нахальство – все субъективно. Если я кажусь вам едкой, то лишь потому, что знаю, как низко люди могут пасть. Уксус такой же, как вино, вы можете считать его жгучим и раздражающим, а можете воспринимать как приправу, которая пригодилась бы многим из вас. В любом случае наглая, едкая чернокожая женщина – это давно заезженный стереотип, о чем Штучка должна бы знать. Все должны это знать, особенно сейчас, когда идет волна протестов, когда активисты показывают, что черные жизни не только имеют значение, но и могут быть богатыми, наполненными и прекрасными.

Мой сын Роберт, Робби, названный в честь деда, который был судьей, первым чернокожим судьей в округе Рокленд, постоянно участвует в протестах – даже после того, как губернатор запретил массовые сборища. Я переживаю за него каждый день, – может быть, поэтому мое лицо сморщилось: тревога старит, хотя считается, будто черная кожа долго остается гладкой. Я горжусь сыном, несмотря на страх, что он подхватит вирус или с ним случится что похуже. Моей семье досталось от полиции куда больше, чем от ковида, о котором нынче все так беспокоятся. Да, я сочувствую всем, кто потерял близких или работу, даже 3С, чей идиот-сынуля вечно приходит и вытягивает из нее последнее, включая выданную ей компенсацию. Я презираю нашего президента-дебила за его бездействие, за социопатию, за убеждение в превосходстве белой расы и за злобный нарциссизм. Но я столь же сильно волнуюсь за своего мальчика, за его жизнь, за то, как люди его воспринимают. Я словно постоянно жду звонка, или стука в дверь, или появления видео в Интернете с сообщением о его смерти от рук представителей власти. Интересно, а 3С (а она должна мне пятьдесят семь долларов и семнадцать центов и уже просрочила долг на три месяца, хотя я знаю, что она давным-давно получила компенсацию), будучи латиноамериканкой, понимает мои страхи? Боится ли она, что ее сын перестанет к ней приходить?

Моя дочь Карлотта беременна, именно поэтому она не поднимается на крышу. Мы ведем себя исключительно осторожно, что ей и так свойственно. Она уже в школе панически боялась микробов – тогда как раз стали модными уж слишком сильно пахнущие брелки с антисептиком для рук от «Бат энд боди воркс». У девочки отчасти ОКР [20] . Она ест исключительно с бумажных тарелок пластиковыми ложками и вилками, не пользуется нашими столовыми приборами, а прикасаясь к дверным ручкам, накрывает их рубашкой или бумажным полотенцем – словом, делает все возможное, чтобы угробить окружающую среду своим патологическим расточительством. Когда я еще состояла в браке, мы отправили ее к психотерапевту, но примерно через месяц Карлотта попросила прекратить встречи, потому что «мама, она и говорить не хочет ни о чем, кроме тебя, а еще задает мне домашние задания типа лизнуть сиденье унитаза и убедиться, что я от этого не умру». Я не виню ее за желание прекратить лечение: никакой врач не стал бы предлагать подобную экспозиционную терапию сейчас, заражая пациентов ковидом и бог знает чем еще. Дочка уже на шестом месяце, что на ее худенькой фигуре едва заметно. В нашей семье все именно так и носят: ходят тощие, с пузом с футбольный мяч до восьмого месяца, словно ненастоящие беременные в фильмах, а потом внезапно раздаются. Мне кажется, Карлотта особенно счастлива даже не потому, что ждет ребенка (я постоянно переживаю, где и как она будет рожать малышку в нынешних-то условиях), а потому, что есть предлог ходить в перчатках и масках даже дома и мазаться с головы до ног антисептиком. Моя славная, но сумасбродная девчушка, вероятно, пила бы йод и медицинский спирт, если бы могла.

И тут мы возвращаемся к Мисс Штучке из 4С, которая, как мне известно, распустила слухи, будто Карлотта забеременела в туалете «Макдоналдса» от какого-то проходимца по имени Бенджамин. Я его мельком видела, но никогда с ним не общалась. У него блестящие натуральные кудри, которые дураки называют «красивыми волосами». Он выдает себя за доминиканца, хотя, по мне, выглядит он как простой чернокожий и, скорее всего, торгует наркотой. Для ясности, я говорю про наркотики не потому, что он выдает себя за доминиканца или выглядит чернокожим, а потому, что вечно торчит возле переулков или входа в какое-то здание. Однако вернемся к Штучке из 4С. Карлотта в жизни не пойдет в общественный туалет, особенно в «Макдоналдсе», ну разве что в «Старбаксе», если совсем уж прижмет, и уж точно не станет заниматься незащищенным сексом ни в каком туалете. Говорят, родители никогда толком не знают, что вытворяют их дети, но я-то свою доченьку знаю, и на самом деле отцом ребенка является ее парень, с которым она встречается уже шесть лет, – такой же милый и целеустремленный, как она. А зовут его, представьте себе, Карл.

Карл и Карлотта. Они считают совпадение имен умилительным и судьбоносным, их отношения начались, когда ей было восемнадцать. Они тогда собирались пожениться, но я велела ей подождать и сначала получить диплом в Городском университете Нью-Йорка. Я не хотела, чтобы она закончила, как я, – молодой разведенкой с одним или двумя детьми. На втором курсе она бросила учебу и, пытаясь повторить мою карьеру в искусстве, стала писать картины в стиле сюрреализма и абсурдизма. Однако нужно честно признать, что, хотя у нее есть хорошие работы, она никогда не сможет обеспечивать живописью семью, как удается мне, плюс я еще и алименты от мужа получаю. На мои работы нужно смотреть под правильным углом – как и на меня саму, в каком-то смысле. К сожалению, Карлотте требуется формальное художественное образование и, возможно, чуть больше моих генов и меньше генов ее отца. Я могу научить ее далеко не всему, что нужно.

К счастью, у Карла хорошая работа в жизненно важной сфере: он фельдшер скорой помощи. Мы его давным-давно не видели, и, разговаривая с Карлоттой по телефону, он рассказывает ей самые мрачные истории, которые я не хочу повторять, потому что, в отличие от Мисс Штучки, не лезу в чужие дела. Ей не помешало бы тоже придерживаться подобного правила, а то до карантина я навидалась всяких визитеров, входящих в ее квартиру и выходящих из нее в любое время дня и ночи, несмотря на запрет приводить гостей. По ее словам, к ней приходят разные мастера и чинят в квартире то, что не может починить управдом.