— Нет вопросов, — сказал я, кивая.

Мы договорились о деталях, поделили обязанности и задачи на предстоящие дни. Уходя из бара, я всё ещё размышлял о черноте. Это место было загадочным, но чем больше мы о нём узнавали, тем яснее становилось — туда нам предстоит отправиться, и каждый шаг нужно будет продумать до мелочей.

Тройник мог стать нашей удачей, если мы будем действовать правильно.

За два дня удалось сделать многое — так много, что, глядя на наши приготовления, можно было подумать, что мы собирались на масштабную военную операцию, а не на разведывательную вылазку. Каждый занимался своим делом, и вся команда действовала слаженно, как единый организм.

Кулак отвечал за планирование маршрута и загрузку машины. Он не тратил время на лишние слова, просто молча и методично собирал ящики с припасами. Поначалу их казалось слишком много — еда, вода, боеприпасы, несколько аптечек с медикаментами и пара комплектов снаряжения на случай, если что-то пойдёт не так. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что он не просто планирует поход, а готовится к долгому заточению в Улье, будто бы собирался там обосноваться навсегда.

— Много это, — сказал я, наблюдая за тем, как он пытается впихнуть ещё один ящик с консервами в кузов.

— Лучше больше, чем меньше, — кратко ответил Кулак, ни на секунду не замедляясь в своём труде.

Искра занималась подбором оружия. Её особое внимание было к гранатам и взрывчатке — она знала, как муры и заражённые могут окружить и загнать в угол, а потому не собиралась давать им такую возможность. В её арсенале появились не только обычные гранаты, но и несколько растяжек и мины, которые она с лёгкостью впихнула в рюкзак.

— Ты это как? — спросил Гвоздь, подмигивая, когда она поставила мины на стол.

— Училась у лучших, — улыбнулась Искра, не отрываясь от сборов.

Гвоздь сам же всё это время был как бы тенью — то здесь, то там, зависая над тем, что его особенно интересовало. Большую часть времени он провёл в мастерских, где вместе с местными умельцами они трудились над нашей машиной. Он изменил её до неузнаваемости: добавил мощные колёса для езды по бездорожью, настроил электродвигатель и даже прикрутил несколько креплений для оружия и амбразур. Каждый раз, когда я заходил в мастерскую, там царил творческий хаос: металлический звон, вспышки сварки, шутки вперемешку с руганью, и Гвоздь, хохочущий над очередным гениальным изобретением.

— Эй, Гвоздь, как там наши ребята? — спросил я, заглядывая в мастерскую, когда он очередной раз заряжал машину энергией своего безумия.

— А? Да они вообще молодцы! — ответил он, утирая лоб чёрной от мазута рукой. — Слушай, придумали такую штуку! Установили на машину дополнительный глушитель — теперь можем кататься хоть мимо муров, они нас даже не услышат! И ещё поставили дополнительную броню на нижнюю часть машины — чтобы не взлетели на воздух от какой-нибудь старой мины.

— Да ты просто гений, — усмехнулся я.

— Эх, когда-нибудь меня будут вспоминать с улыбкой! — подмигнул он, возвращаясь к своим железкам.

Два дня сборов пролетели быстро, и вот уже утром третьего дня мы стояли у ворот стаба, готовые отправиться в путь. Гвоздь закончил колдовать над машиной, и та выглядела как нечто среднее между танком и кибермобилем из старого фантастического фильма. Водительское кресло было обтянуто новым защитным материалом, на крыше красовались приваренные металлические щиты, а внутри установили дополнительные ящики с боеприпасами.

— Ну что, поехали? — спросил Кулак, оглядывая нас с улыбкой.

Машина мягко заурчала, и мы выехали из ворот стаба. Поначалу мы двигались вдоль буферной зоны — это было безопасное пространство, патрулируемое стабовскими, и здесь не было заражённых или муров. Но как только мы оказались на границе этой зоны, я подал знак Гвоздю. Он кивнул, и мы резко изменили направление. Машина, как по команде, перешла на электродвигатель, что сделало её почти бесшумной. Мы катились по дороге, огибая буферную зону по широкой дуге.

Дорога впереди была пустынной, и это создавало странное ощущение. Без звуков мотора вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шуршанием шин по грязной земле. Улей казался спокойным, но это спокойствие всегда было обманчивым. Я оглянулся на Искру, сидевшую рядом, — её лицо выражало напряжённую сосредоточенность. Мы оба понимали, что впереди может случиться всё, что угодно.

— Вот она, наша тишина перед бурей, — пробормотал я, глядя на дорогу.

Мы ехали около часа, двигаясь как можно тише, стараясь избегать участков, где могли бы встретить кого либо. Через некоторое время стало ясно, что мы уже за пределами буферной зоны. Здесь не было следов жизни — ни людей, ни муров, ни заражённых.