Шрифт:
– Илья, почему лежишь и не встречаешь командира?
А реакции на появление и вопрос не последовало.
– И как это понимать, краснофлотец Фролов? Просился добровольно, а теперь решил слинять? – попробовал поддавить Шарабарин.
Илья снова никак не отреагировал, продолжил лежать.
– Значит так, нашей бригаде не нужны бойцы, которые не выполняют приказы и не замечают командиров. Дам команду, чтоб тебя вычеркнули из списков части! – Вот вернется Никита … - тут Шарабарин заметил, что особист прикрыл глаза и стал массировать переносицу. – Короче! Хрен с тобой, валяйся!
Шарабарин вышел из комнаты, вслед за ним вышел капитан Свиридов.
–Свиридов, ты что тут с малым сделал?
– Пойдем в комнату, признание почитаешь…
«Я, Фролов Илья, краснофлотец 154 морской стрелковой бригады являюсь агентом папуа-новогвинейской разведки…»
– Какой разведки? – не понял Шарабарин.
– Папуа-новогвинейской… - прояснил Свиридов.
«… передавал завербовавшему меня падавану Миклухо – Макфлаю для магистра Йоды и майора Пэйна, план высадки капустных кочанов для скоростного выращивания зелени и их дальнейшей рубки световыми мечами. Среди выданных мной секретов: наличие четырех граней у штыка к винтовке Мосина, способность с завязанными глазами различать советские патроны от немецких и секретную технику мотания портянок «по – гусарски».
Из-за моего малолетства, прошу проявить снисходительность и отправить меня в детский дом.
Подпись: И. Фролов»
– И после чего его так заклинило? – цикнул зубом Шарабарин, глядя на текст. Ему сразу бросилось в глаза то, что нажим на перо осуществлялся разный, было много клякс, будто писавший первый раз увидел перьевую ручку, а до этого писал только карандашами.
– Тоже заметил? Не кололся он… Да я с дуру решил его добить – взял и сказал, что дружка его похоронили, тот что в госпиталь больной был отправлен.
– Никита в госпитале умер?
– Да, написали, что от менингита. Правда сильно застудился… Вот парня и скрутило после этого. Написал вот такой бред и ничего не делает, не ест, почти не говорит. Сказал, что хочет в детский дом.
– Что ж ты за человек такой, а? Свиридов? Он же мальчишка… Он же столько всего пережил… Он же…
– Да знаю я, что он весь в шрамах… - перебил Шарабарина особист. – Теперь знаю. Вчера много что произошло… Сперва, когда его заклинило, думал, что у мальчишки шок – вызвали врача. Военврач, что его осматривала, пришла белее снега, сказала, что сама готова стрелять в немцев… И это не все… Вчера вечером пришел ответ на мой запрос… так… вот: «Довожу до Вашего сведения, что представившийся Фроловым Ильёй Александровичем, 14 лет, доброволец 154 ОМБр, принимал участие в боях с июля 1942 г. Получил касательное осколочное ранение левого плеча, в связи с чем был отправлен в госпиталь. На левый берег р. Волги не переправлялся. Принимал участие в обороне Сталинградского элеватора, с 14 по 18 сентября в составе группы бойцов 35 Гвардейской дивизии и с 18 по 22 сентября в составе 92 бригады морской пехоты, как снайпер. При выходе из окружения в районе элеватора, пропал без вести…» Как тебе, а? И это простой мальчишка? А его бредовая явка с повинной – простой мальчишка такое отчебучит? И куда мне с ней идти, куда ее девать?
– Куда - куда! Скомкать и запихнуть…
– Самое простое… Только нутром чую, что-то здесь не так! Только мне теперь еще кажется, что мальчишка стал немного «того», - Свиридов покрутил рукой у своего виска.
– Свиридов, я этих пацанов: Илью и его друзей видел в бою – все опытные бойцы. Опытные!!! Раз они в партизанах были, то на многое насмотрелись… Тут не то что «того», тут можно рехнуться по полной программе! Ты бы смог добить раненого? А они смогли, просто, как само собой разумеющееся…
– Шарабарин! Не было их в партизанском отряде! Не прилетали они на самолете! Нормальные советские пацаны не пишут такие объяснительные, да еще и без грамматических ошибок! Откуда они взялись, эти «опытные», как ты говоришь, бойцы?
– Откуда? Это вашей конторе разбираться…
– Вот! Особому отделу! Вот я и кручу его, расследую, - обрадовался Свиридов пониманию со стороны Шарабарина. – Только не крутится он… Так, иногда, хочется дать ему подзатыльник, только понимаю, что это делу не поможет! Но… Я до декабря 1938 года работал учителем, в НКВД попал по комсомольской путевке, лейтенантом, после краткосрочных курсов. Работал по детской преступности, получалось находить общий язык с ребятами, ну, соответственно, быстро пошел в гору. Потом – война… Понимаешь, знаю я, как себя ведет обычный пацан, даже если он - бандюган, знаю, а тут… черт знает, что! Понимаешь, они, как карлики, вроде бы, как дети, но не дети...
Тут в дверь постучали.
– Заходите! – громко произнес капитан Свиридов.
– Товарищ капитан, - начал пожилой старший сержант. – Не доглядели, мальчика убег!
– Как убег?
– не понял сперва Свиридов. – Кто убег?
– Мальчонка из 12 комнаты…
Свиридов и Шарабарин, почти одновременно, как по команде, резко встали со стульев.
Подойдя к 12-ой комнате, они увидели растерянного бойца – часового.
– Как это случилось? – задал вопрос Свиридов.
– Товарищ капитан… я это… он до ветра попросился, ну я, как обычно – отвел. Жду… Жду… А его нет… Я подхожу к сортиру, заглянул, а его там нет…
– Куда-то отлучался?
– Товарищ капитан, - замялся боец. –Я на секундочку, до дежурки дошел, табачка попросить… Куда он в исподнем зимой побежит?
После этой фразы Шарабарин посмотрел на Свиридова, схватившегося за голову, не выдержал и «заржал, как конь»:
– В исподнем, 20 километров по степи… куда он зимой побежит…
Глава 13
В поисках друзей.
Сережка «срулил» из госпиталя в конце декабря 1942 года. Куда идти у него не было никаких сомнений – в Сталинград, там искать куда отправилась 154 бригада морской пехоты и Илья. А, чем черт не шутит, может и Никитка уже там – Сережка верил, что Никита остался жив после бомбежки эшелона, Илья же был уверен в этом!