На второй фотке точно не комиссар.

Но это ей не помогло. Я не буду смаковать подробности и выкладывать такие фотки — я человек очень впечатлительный, как прочту что-то про немецкие «художества», потом по 12 часов сплю три дня, ни строчки написать не могу. Так на меня стресс влияет. Смаковать не могу. Но отмечу — по композиции видно, что фотограф явно снимал еврея в национальной одежде. Немца забавляет больше всего еврей. А мертвые советские пленные, среди которых молоденькая девушка (судя по расположению тел, бойцы в последний момент её пытались закрыть собой) немца вообще не трогают. Для него это буквально обычные декорации для фото.

Это творил самый обычный вермахт.

Но несмотря на всё моё желание подыграть нашим, все же я стараюсь быть объективным. И увы, «Приграничное сражение» советами было проиграно. Фактически, это был разгром.

Я привел два относительно удачных примера боестолкновений: ночной бой за городок Магеров и Расейняйское сражение. В первом приближении там не было ничего такого, чего бы немцы уже не видели. Упорное сопротивление было и в Польше. Мощные бронетанковые части, сумевшие остановить танковые группы вермахта, были и у французов. То есть, это были досадные моменты и они подпортили некоторым конкретным немцам, вплоть до командующих корпусами, жизнь, однако ситуацию не изменили.

Всё шло по плану. Что конкретно? А те самые котлы. Наши части оказались в окружении. Не всегда так быстро, как немцы планировали. Но, тем не менее.

В этих котлах сгорала кадровая советская армия. Как именно, можно показать в цифрах. Так, 15-й танковый полк, настолько успешно отвесивший леща 97-й егерской дивизии, в дальнейшем своем следовании был вынужден бросить 13 танков из-за поломок и отсутствия бензина. Удар «по хвосту Клейста» не получился. Советская 8-я танковая дивизия, в которую входил данный полк, попала в окружение уже через два месяца войны, под Уманью, и потеряла практически все танки.

На 1 августа в дивизии осталось: 2 «КВ», 3 «Т-34», 31 «Т-28», 11 «БТ-7», 10 «Т-26».

Подбито: 13 «КВ», 54 «Т-34», 10 «Т-28», 2 «БТ-7», 6 «Т-26».

Завязли в болоте и были брошены: 2 «КВ», 2 «Т-34», 1 «БТ-7», 1 «Т-26».

Потеряны по техническим причинам: 3 «КВ».

Уничтожены экипажами: 25 «КВ», 31 «Т-34», 26 «Т-28», 12 «БТ-7», 13 «Т-26».

Отправлены на завод: 5 «КВ», 32 «Т-34», 3 «БТ-7», 5 «Т-26».

Пропали без вести: 8 «Т-34», 1 «БТ-7», 1 «Т-26».

Потеряны по неизвестным причинам: 10 «Т-34», 1 «Т-28», 1 «БТ-7».

«Уничтожены экипажами» — скорее всего из-за отсутствия горючего. Обратите внимание, устаревшие и смешные, похожие на обшитые железными листами тракторы, старички Т-26, оказались в бою куда живучее Т-34 и КВ. Это объясняется тем, что новая техника была плохо освоена, да еще и сырая. Вообще с новым оружием (и это я прямо намекаю на современность) надо быть осторожным. Это же не айфон, из неё стрелять надо будет. Перевооружение крайне муторный процесс. И немцы напали прямо вот в самый неудобный момент. Внезапный пример из совсем другой оперы:

Летом 1943 года второй отдел оперативного управления штаба ВВС Красной Армии составил документ — «Выводы из предварительного анализа потерь авиации», где анализировал потери самолетов разных типов за первые пару лет войны.

Короче, самые живучие советские истребители — И-16 и И-153. Они делали 128 боевых вылета до потери самолета в бою для И-16 и 93 вылета для И-153. Цифры приведены без потерь на аэродромах.

Для сравнения: «аэрокобра» (американский истребитель P-39 Airacobra — на такой летал Покрышкин и некоторые другие наши выдающиеся истребители) в среднем одна сбитая на 52 вылета.

Конечно это статистика, а она сама по себе штука очень лукавая. Устаревшие истребители не могли навязывать волю врагу, и часто немцы выбирали, когда с ними драться. Но повесить их, например над Сталинградом, было можно.

Цитата из мемуаров Генриха фон Айнзидель, «Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942–1948»:

«К югу от Сталинграда, там, где Волга делает резкую петлю на юго-восток, с воем летели похожие на рой раздраженных пчел двадцать или тридцать советских истребителей 'Рата» [так И-16 называли немецкие летчики] и даже самолеты еще более устаревших моделей. Мы так и не смогли обнаружить, что же они защищают там, внизу, на земле, поскольку русские были признанными мастерами камуфляжа. Поэтому для нас не было никакого смысла атаковать этих беспокойных насекомых. Они летели слишком низко под прикрытием огня легких зенитных орудий, к тому же были слишком юркими для наших скоростных машин. Степень риска намного превышала возможную выгоду. Но поскольку мы не нашли других противников в небе [автор в тот же день ранее успешно охотился за советскими истребителями новых типов — прим. ред.], то все же нам пришлось несколько раз атаковать тот рой внизу.

Русские… пикировали и делали петли вокруг нас. Потом они развернулись и направили свои самолеты нам прямо в лоб. Перед нами тут же засверкали огоньки пулеметных очередей, и мы чуть не столкнулись с моим противником. После очередной такой дуэли я направил свой «Мессершмитт» вслед за одной из «Рат», из покрытых тканью крыльев которой мои выстрелы уже выбили довольно крупные куски. И тут я вдруг почувствовал запах какой-то гари, исходивший со стороны винта. С правой стороны радиатора охлаждения потянулась струйка жидкости…