Я попытался дотянуть до линии фронта. Мимо одна за другой пролетали миниатюрные машинки русских. Их выстрелы, как горох по крыше, застучали по стальному хвосту моего самолета. Я наклонил голову и терзал рукоятку управления, пытаясь уйти с линии огня'.

Короче, приземлили его. Он конечно выделывается, что дескать мы с «крысами» не воюем, потому что не хотим. По факту же, схватка с уступающему в скорости, как он сам говорит «миниатюрным» самолетиком для этого немца всяко хуже, чем с новыми нашими истребителями.

Потому что в И-16 вполне может сидеть человек, который летает на этой машине несколько лет, а не пару месяцев.

С Ил-2 вообще жесть что творилось, первые машины поступили в авиаполки одновременно с лётчиками (армия же расширялась, создавались новые подразделения), и молодые летчики, только с учебки, учились стрелять и бомбить на Ил-2 сразу в первом бою. В начале войны потери Ил-2 были в 1 самолет на 10 (десять!) вылетов. Просто кошмар.

Авиация — наиболее яркий пример проблем РККА с новой техникой. Собственно, освоение новой техники предполагалось в 1941-м, были запланированы массовые учения, на которых хотя бы частично вскрылись детские болезни техники и пробелы в подготовке личного состава.

Это и некоторые другие моменты (не будем все перебирать) и заставляют историков говорить, что немцы напали в крайне неудачное время. Лучше бы было, чтобы напали или раньше, или позже.

Но одно дело техника. Суть котлов не в том, что окруженные части бестолково мечутся по карте, пока бензин не кончится или техника не сломается.

Дело в совершенно в другом. Дело в снабжении. Собственно, в 1941-м наши командармы наконец поняли, что случилось с Францией.

Из-за стремительного продвижения немцев вперёд, быстро расстроилась работа тыла. У 2-й танковой, так хорошо выступившей под Расейняй, с собой было 1,3–1,5 боекомплекта к танкам и пушкам. Это на один день не самого интенсивного боя. Примерно так и вышло — 2-я танковая дралась один день, а потом вынуждена была отходить. Но не успела — её уже охватили с флангов.

Как это выглядит. Вот стоит ваша дивизия. Пусть будет пехотная — все же большая часть дивизий и у нас, и у немцев, были пехотные. Вы стоите в обороне и даже успешно отражаете атаки врага. Но те запасы, что вы возите с собой в обозе, как я уже говорил, на самом деле весьма ограничены. Если еду и воду еще можно найти на месте и продержаться хоть какое-то время, то с патронами и особенно снарядами — беда. А подвоза нет. Почему? Где этот железнодорожный состав со снарядами, патронами и едой, который нужен прямо сейчас, и завтра, И КАЖДЫЙ ДЕНЬ? Его нет и не будет! Потому что в тылу немцы и они перекрыли пути.

Надо отходить. Но отходить приходится с боями — с фронта ведь немцы никуда не делись, и они напирают. Это важный момент — помимо того, что у окруженных частей проблемы с подвозом боеприпасов, они еще и вынуждены дробить силы, из-за резко увеличившейся линии соприкосновения с противником. И если дивизия уверенно и успешно держала фронт в 10 километров, то будучи окружена, даже если у неё есть запасы боеприпасов, он становится уязвима. Теперь ей нужно держать фронт еще и с тыла, а возможно и с флангов. Тем же количеством людей, но в четыре раза большую линию соприкосновения с противником. Такую дивизию легко «рассечь» и задавить по частям. А у немцев подавляющее преимущество в численности, они могут себе это позволить.

Допустим мы от врага оторвались. И идем по дороге на восток. Драпаем, отступаем. Идти надо быстро. Но не получается — пехотные колонны вперемешку с телегами, эвакуирующиеся госпитали, артиллерия. Дороги буквально забиты, хуже чем в мегаполисах в час пик. И вот наши передовые части подходят к городку с ЖД вокзалом. Тут можно сесть на поезд и уехать. Или наоборот, получить снабжение и встать на новый рубеж.

Но там уже сидят немцы. Их, возможно, не так много — боевая группа в составе нескольких артиллерийский батарей, пехотного батальона на грузовиках и роты из мотоциклетного разведывательного батальона. Надо идти на прорыв — и вдруг выясняется, что части перепутаны, кто-то отстал (колонна в несколько километров для пехотного полка с обозом вполне себе норма) а те, кто под рукой, без снарядов, без патронов.

Масса коробки с 250 патронами в пулеметных лентах — 8,35 кг, с 300 патронами — 10 кг. Боекомплект, переносимый пулеметным расчетом пехотного отделения в пехотной роте мог достигать 1250 патронов и более. Если все патронные ленты были упакованы в коробки, то масса боекомплекта около 50 кг (часть боекомплекта была упакована в 50-патронные короба). Помимо этого дополнительный боекомплект для пулемета могли нести остальные бойцы отделения, включая командира. И это один пулеметный расчет, а ведь в дивизии их может быть более четырех сотен! Это 20 тонн патронов для одних только пулеметов (очень примерно, конечно же).

Используем что есть — пяток танков, поддержанные жидкими выстрелами нескольких полковушек, которые выпускают по четыре снаряда на ствол и замолкают — это были последние.

Случайные роты, общей численностью в батальон, но из разных частей, идут в атаку несогласованно. Где-то тупят командиры, где-то трусят солдаты. Стреляют скупо, пулеметы, вполне возможно, имеют на бой одну-две ленты.

Атака с ходу редко приносит успех — немцы словно долбанные волшебники, то засыпают нас бомбами с самолетов, то давят артиллерийским огнем дивизиона 150 мм гаубиц, которые стоят за пять километров от места боя и прикрывают часто сразу несколько таких опорных пунктов. Прямой штурм населенного пункта быстро превращается в кровавое месиво. А что хуже всего — затягивается. Мы быстро расходуем все наличные средства, новых взять неоткуда.