«Л. Н.: Н. Н. Гусев пишет о Достоевском, возмущен им, выписывает места, где он оправдывает войну, наказание, суды… Какое несерьезное отношение к самым важным вопросам! У меня было смутное сознание нехорошего у Достоевского» (Маковицкий Д. П. Кн. 4. С. 393).

«Лев Николаевич сегодня получил твое письмо, прочел и послал Анне Константиновне о Достоевском. Лев Николаевич сам как раз читает «Братьев Карамазовых», и было ему кстати. Просил достать «Дневник писателя» (58, 555).

«Нынче получил два письма: одно о статье Мережковского, обличающем меня (см. ниже. — В. Р.), другое от Немца («ругательное» — от Иоганна Альбрехта (Iohannes Albrecht) из Бреславля от 31 октября; оставил без ответа. — В. Р.) за границей, тоже обличающее. И мне было больно. Сейчас же подумал с недоумением: зачем нужно, чтоб людей бранили, осуждали за их добрые стремления? И сейчас же понял, как это не то, ч[то] оправдывается, но как это неизбежно, необходимо и благодетельно. Как бы вознесся, возгордился человек, если бы этого не было, как бы незаметно удовлетворение мнению людскому подменило бы для него исполнение дела своей души. Как сразу освобождает такая ненависть и презрение людей — незаслуженные, от работы о людском мнении и переносит на одну единственную, незыблемую основу жизни: исполнение воли своей совести, она же и воля Бога» (58, 122).

«Лев Николаевич!

Я много думал о Вас, о Ваших взглядах, о Вашей жизни и приходил всегда к заключению, что Ваша жизнь очень разнится от Ваших воззрений, иначе говоря: в теории Вы — один, на практике — другой. Сейчас я прочитал исследование Мережковского «Толстой и Достоевский» (4-е изд. Общ. П. 1909 г.) четвертую главу и в ней нашел все то, что меня особенно интересовало в Вас.

Эта глава — обвинительный акт, направленный против Вас и снабженный аргументами, с которыми нельзя не считаться, которые нельзя игнорировать. Этот акт приглашает Вас к ответу, требует от Вас разъяснений.

«Не страшно ли, в самом деле, то, что и этот человек, который так бесконечно жаждал правды, так неумолимо обличал себя и других, как никто никогда, что и он допустил в свою совесть такую вопиющую ложь, такое безобразное противоречие? Самый маленький, и в то же время самый сильный из дьяволов, современный дьявол собственности, мещанского довольства, серединной пошлости, так наз. «душевной теплоты», не одержал ли он в нем своей последней и величайшей победы?» (Стр. 63 названной книги).

Не откажите ответить мне, дали ли Вы разъяснения и где их можно найти, и как Вы относитесь к этой (4) главе указанного сочинения? Буду очень благодарен Вашему ответу, т. к. он даст мне возможность разобраться и выяснить некоторые волнующие меня вопросы и даст мне возможность не молчать — я молчал, не зная, что ответить, когда обвиняют Вас, говоря: «Что Толстой? Толстой — тряпка. Отказался, будто бы, от своих богатств, а сам живет на те же деньги и проповедует любовь, равенство и другие такие штучки. А, ну-ка, сам их исполняет? Я его человеком не сочту. Какой он человек, когда говорит одно, а делает другое?» (Это говорил один рабочий, ехавший со мной по Ю.-В. жел. дор.). Студент Александр Бархударов» .

«Мережковского [207] не читал и, судя по тем выпискам, которые вы делаете, читать, а тем менее оправдываться, не нахожу нужным. Лев Толстой» (58, 204).

«Видел сон. Грушенька (героиня романа «Братья Карамазовы». — В. Р.) роман, будто бы, Ник. Ник. Страхова. Чудный сюжет. Написал письмо Черткову. Записал для О социализме (неоконченная статья Л. Н. Толстого. — В. Р.). Написал Чуковскому (Корнею Ивановичу Чуковскому — журналисту, писателю. — В. Р.) О смертной казни. Ездил с Душаном к Марье Александровне (Шмидт — единомышленница Л. Н. Толстого. — В. Р.). Приехал Андрей (сын. — В. Р.). Мне очень тяжело в этом доме сумасшедших. Ложусь» (58, 124).

Л. Н. Толстой с дочерью Сашей. Ясная Поляна. Фотография В. Г. Черткова. 1908

«Доехали, голубчик Саша, благополучно. Ах, если бы только у вас бы не было не очень неблагополучно. Теперь половина восьмого. Переночуем (в Оптиной пустыни. — В. Р.) и завтра поедем, если будем живы, в Шамардино (к сестре Марии Николаевне, монахине Шамординского монастыря. — В. Р.). Стараюсь быть спокойным и должен признаться, что испытываю то же беспокойство, какое и всегда, ожидая всего тяжелого, но не испытываю того стыда, той неловкости, той несвободы, которую испытывал всегда дома. Пришлось от Горбачева ехать в 3-м классе, было неудобно, но очень душевно приятно и поучительно. Ели хорошо и на дороге и в Белеве, сейчас будем пить чай и спать, стараться спать. Я почти не устал, даже меньше, чем обыкновенно. О тебе ничего не решаю до получения известий от тебя. Пиши в Шамардино и туда же посылай телеграммы, если будет что-нибудь экстренное. Скажи Бате (В. Г. Черткову. — В. Р.), чтоб он писал и что я прочел отмеченное в его статье место, но второпях, и желал бы перечесть — пускай пришлет [209] . Варе (В. М. Феокритовой. — В. Р.) скажи, что ее благодарю, как всегда, за ее любовь к тебе и прошу и надеюсь, что она будет беречь тебя и останавливать в твоих порывах. Пожалуйста, голубушка, мало слов, но кротких и твердых.