Мы успели вовремя.

В комнатах у Мэдди было решительно нечему гореть. Освещение давно заменили на современное электрическое; тепло по большей части поступало от печей снизу, хотя имелся и отдельный камин. Но иногда – очень редко – она зажигала свечу, если писала письмо и хотела запечатать его сургучом. Собственную печать ей подарила ещё леди Милдред, поощрявшая грамотность и любовь к изящной переписке у маленькой – а тогда, увы, и немой – актрисы…

Помнится, Мэдди говорила что-то о приглашениях на свадьбу.

Кажется, она собиралась поупражняться заранее в каллиграфии.

Возможно, одно из пробных писем ей захотелось запечатать сургучом…

Но первое, что мы увидели, когда маркиз одним сильным и экономным ударом выбил запертую на щеколду дверь – это дым. Святые Небеса, клубы дыма!

Горел ковёр, вернее, пока только тлел; юбки Мэдди тлели тоже, по счастью, слишком влажные по нынешней погоде, чтоб вспыхнуть сразу. Свеча упала со стола, словно скинутая нарочно, и успела уже прогореть полностью, на столе лежали конверты и небольшие листы бумаги, исписанные аккуратным, округлым почерком… А сама Мэдди спала.

Хмурилась во сне; тяжело дышала…

Но не просыпалась.

Дядя Рэйвен, нисколько не изменившись в лице, сорвал с плеч Мэдди шаль и затолкал в кувшин с водой; хорошенько намочил – и накрыл тлеющие юбки, затем ковёр… Это было, без сомнения, намного более действенно, чем просто плескать воду на занимающийся пожар. Одновременно Мирей, белый, как полотно, бросился к окну и распахнул его, чтоб вышел едкий дым, а Георг потряс Мэдди за плечо, чтобы разбудить.

Бесполезно.

На миг мне померещилось, что за спиной у неё – зыбкий силуэт, зловещая тень, оживший фрагмент тумана. Я испугалась; потом разозлилась – и выдохнула-выкрикнула:

– Убирайся отсюда немедленно, ты!..

С губ у меня не слетело ни звука; в то же время я совершенно ясно слышала собственные слова, точно они звучали, нет, они грохотали.

Маркиз отчётливо вздрогнул.

Георг и Мирей не заметили, кажется, ничего…

Но тень исчезла – а Мадлен, моя милая Мадлен наконец очнулась и из последних сил подалась ко мне, обнимая слабыми руками, такими холодными сейчас. По лицу у неё катились слёзы; она дрожала.

«Я уничтожу Валха, – думала я, ощущая одновременно спокойствие и ярость. Снова и снова гладила Мэдди по плечам, по спине, отгоняя видение того давнего, жуткого пожара в театре, едва не погубившего её. – Я уничтожу Валха».

Больше ни о чём в тот момент я думать не могла.

Та ночь была чудовищно долгой.

Я едва-едва запомнила, как мы закрыли кофейню и отправились в особняк на Спэрроу-плейс. Мадлен ехала, разумеется, с нами, в автомобиле дяди Рэйвена; вещи ей помог собрать Рене Мирей – сам перепуганный, измученный, ослабевший, он беспокоился о ней больше, чем о себе, и всё время повторял «сестрёнка» или «сестрица» – «соррет», «соррет».

Меня он тоже назвал «сестрицей» один раз; маркиз заметил это, но ничего не сказал, напротив, взгляд у него смягчился.

Хуже всего, пожалуй, пришлось Георгу – всё же он был уже немолод; руки у него тряслись, а грудь сдавило, как он признался. Ему приснилась миссис Хат, ещё из тех времён, когда она звалась Рози Фолк, а Большое Путешествие вокруг света только-только началось… Вроде бы даже не кошмар, но Георг выглядел совершенно сломленным. Я взяла с него обещание завтра же обратиться к врачу.

– Всё повторяется, опять повторяется, как с леди Милдред, – пробормотал Георг, когда мы расставались; он выглядел постаревшим лет на двадцать разом. – Сны, исчезновения, необъяснимые происшествия… Всё это съело её, да. Заживо съело.

Осознав, что последние слова также относятся к леди Милдред, я ощутила суеверный ужас.

– Что бы ни произошло в прошлом, это не повторится, – ответила я твёрдо и ободряюще сжала руку Георга, сейчас побелевшую и холодную. – Вы не передумали? Может переночуете в особняке?

Но он, увы, отказался; я же, по правде сказать, не имела сил, чтобы настаивать.

Зато с нами остался маркиз.

Это вышло как-то само собой. Наше прибытие – позднее, суматошное – взбаламутило весь особняк. Даже мальчики Андервуд-Черри, давно уже лежавшие в своих кроватях, проснулись и прибежали вниз – узнать, что происходит… А я не могла сказать правду.

«В кофейню проник мёртвый, вернее, не вполне мёртвый колдун» – мало того что звучит странно, так ещё и ничего не объясняет.

Но маркиз – дядя Рэйвен – сумел уладить всё буквально парой слов.

– В «Старом гнезде» случился небольшой пожар, мистер Мирей и мистер Белкрафт пострадали из-за дыма, а мисс Рич едва не погибла. Ей сейчас необходима тишина, отдых и, вероятно, успокоительные капли, – произнёс он и обменялся взглядами с Паолой; та, считав понятные только ей, кажется, знаки, быстро увела детей обратно в спальни, хотя Лиама пришлось тащить едва ли не за ухо. – Хотя сомневаюсь, что леди Виржиния держит успокоительное.