И вот теперь он кружит надо мной чёрной тенью, выискивает слабые места… Ищет способ сломать мою волю, превратить меня в свою служанку вместо Абени.

Ведь Абени стареет; она не бессмертна.

– Я буду осторожной, – обещаю негромко. И добавляю: – Он меня боится.

– Тем хуже, – отвечает Лайзо. – Потому что осторожным будет и он. И безжалостным.

Ещё одно зеркало трескается; кажется, моё время здесь истекает. Мы молчим; наши руки рядом, но не соприкасаются, и я не уверена, что вообще смогу дотронуться до него, если захочу…

Мои пальцы прозрачные, как стекло.

– Мать… мама не сердится? – спрашивает вдруг Лайзо, не глядя на меня.

Она плачет; ей больно.

Но ему я об этом, конечно, сказать на могу.

– Нет, не сердится, – улыбаюсь я мягко. – Но скучает. Твой подарок ей понравился.

– Хорошо, – эхом откликается Лайзо. – Если будет беда, иди к ней. Уж сделать простой оберег или сплести ловец снов ей по силам… Жаль, что я не могу быть сейчас рядом с тобой, – вырывается у него.

Я вспоминаю смертоносный туман, и две армии, и деревню, и дымки над трубами.

Всё-таки никто не погиб.

Чудо.

– Значит, ты нужен здесь, – говорю мягко и склоняюсь к его губам.

Он тянется навстречу…

И тут лопается ещё одно зеркало – и вместе с ним трещина рассекает башню.

Я очнулась за миг до поцелуя. Щёки у меня горели; на улице моросило, и воздух был таким влажным, что простыни и одеяла отсырели тоже.

– Возвращайся скорее, – прошептала я, утыкаясь лицом в подушку, чтобы согнать румянец. – Возвращайся, пожалуйста, живым…

По счастью, от неподобающих чувств не осталось и следа к тому времени, когда надо было спускаться к завтраку. По крайней мере, Клэр ничего не сказал. А может, он сам испытывал смущение после своей нечаянной исповеди накануне…

«А может, ему просто привычнее спать до полудня, – пронеслось в голове. – Он ведь даже говорил, что по утрам всегда пребывает в дурном расположении духа. И всё-таки встаёт пораньше, чтобы позавтракать вместе с нами».

Клэр украдкой зевнул, видимо, не удержавшись; я притворилась, что ничего не заметила.

Мы с Мэдди прибыли в кофейню за час до открытия, но в зале нас уже ожидал Эллис – как всегда, полный кипучей энергии… и немного голодный, несмотря на солидную порцию пирога, от которого к нашему приходу остались лишь крошки и корочки.

– Виржиния! У меня новости, одновременно хорошие и дурные. И у вас, похоже, тоже что-то есть, – и он взмахнул сложенной вчетверо запиской, той самой, что я отослала ему после разговора с леди Чиртон. – Я чудовищно тороплюсь, но побуду здесь ровно столько, сколько нужно, чтоб всё обговорить… Но сначала идите и выбраните вашего повара.

– Мистера Мирея? – встревожилась я. – Зачем? Он снова затевал с вами ссору?

Эллис закатил глаза:

– Хуже. Он не замечал, как я затеваю с ним ссору! Так что отругайте его для тонуса, ему полезно. Некоторые люди совершенно невыносимы, тем и ценны, а стоит им исправиться – и пиши пропало… И, если уж вы идёте на кухню, то не спросите ли мистера Белкрафта о кофе, который он мне обещал?

Полагаю, это был лишь предлог, чтоб остаться ненадолго с Мэдди наедине. Но я и так собиралась заглянуть на кухню, чтобы поприветствовать Георга. И Рене Мирея, разумеется, тоже; он не выглядел настолько подавленным, каким живописал его Эллис, но всё-таки держался чуть тише и скромнее обычного.

– Осенью никому не избежать хандры, а от тумана болит голова. В такие минуты я скучаю по дому, да! – ответил Мирей, как мне почудилось, не вполне искренне, когда я осведомилась о его здоровье. – Пустяки.

– Вам не снятся дурные сны? – осторожно поинтересовалась я.

– Не дурней, чем обычно… Но, ах, ваша забота согревает мою одинокую душу! – произнёс он, прижимая руку к груди.

Рука была испачкана в какао-пудре; на белой ткани остался коричневатый отпечаток, словно подсохшая кровь, прямо напротив сердца, и я с трудом подавила дрожь.

Георг же держался куда спокойней, чем несколько дней назад. О происшествии в кофейне он уже почти не заговаривал, точно усилием воли спрятав воспоминание в самый пыльный и дальний сундук. Зато ворчать стал, как и прежде, если не больше… Забрав у него кофе для Эллиса и для себя, я вернулась в зал.

– У меня попытались украсть посылку, которую граф Ллойд якобы приказал отправить ему перед смертью, – без предисловий сообщил детектив. Взгляд у него сиял торжеством. – И знаете что, Виржиния? Мы поймали их! Вернее, его. Увы, трофейного пленника пришлось передать «осам», но, вынужден признать, в осином гнезде ему и самое место. Маркиз предполагает, что между ним и тем неудачником-убийцей, который стрелял в мисс Белл, есть связь. Осталось только понять какая…