Злых духов после этого стало только больше, кстати.

Он говорил, что тогда, утопая, он побывал в загробном мире, что это зеркальная копия земли. Там все наоборот: все ходят вверх ногами, разбитые вещи становятся целыми, а целые — разбитыми, тот, кто был стар, становится молод, неудачник обретает удачу, а тот, кто был болен, — исцеляется. Поэтому человека можно исцелить, спустив в тот мир и оставив его хворь там. Авторская методика.

За этим и пришел к нему Китаев. Он был одним из первых. Врачи сказали, что стадия запущенная, его не спасти, но Китаев не сдавался. Перепробовав все методы традиционной медицины, он пошел по знахарям, шаманам, и так познакомился с отцом. Он почти переехал в наш дом, побрился налысо, молился, морил себя голодом, готовился к особому ритуалу, который отец проводил не для всех.

Я потеряла его из вида на время, не очень обращала на него внимание, но мама потом рассказывала, что после ритуалов «Толе сразу полегчало». Толя стал старшим наставником и лучшим спонсором, Толя привел к отцу своих друзей. Широкова отец тоже лечил, уже бесплатно.

Часто вспоминаю вот такое, не знаю, может, мне приснилось. Многое смешалось. Я помню ночь. Мне не спится, я иду по коридору, держу своего зайца. Коридор длинный, потому что дом большой — только на первом этаже шесть комнат, четыре из них «для просветления», так говорит папа. Я пересчитываю их каждый раз, люблю считать. Вот, например, у меня во дворе четыре березы, паркуется пять синих машин, ступеней до лифта двадцать.

Так вот, я шла по коридору. Мне папин лесной дом не нравится, и маме тоже, я это слышала однажды. Этот дом полон чужих людей, не так давно в него приезжали из милиции, проверяли документы, выворачивали ящики из шкафов, забрали папу на ночь, а после отпустили. Этот дом плохо пахнет, в нем слишком много призраков.

Те двери для просветления заперты снаружи на щеколду. Папа не разрешает их открывать, но за одной я слышу стон. Сдвигаю щеколду, нажимаю ручку.

На полу в центре комнаты сидит Айта. На ней совсем нет одежды. Она часто дышит, вся блестит от пота. Она обнимает себя руками, будто ей холодно, откидывает голову и выгибается. Затем резко наклоняется и что есть силы обрушивает голову на выложенный плиткой пол. Снова. И снова. Брызги разлетаются по стенам, остаются на моей пижаме. Я кричу. Айта замирает, затем поворачивает ко мне залитое кровью лицо.

Она улыбается.

Смотри, говорит она, смотри, как я теперь сияю.

выдох последний

Помни, ты — новый аватар Великого духа, инструктирует Андрей в машине. Ты выше их всех. У тебя сотни имен. Ты говоришь с духами. Ты левитируешь. Ты видишь их предков до десятого колена.

Рома угрюмо молчит на заднем сиденье. Теперь за рулем Андрей, решили взять его машину: Ромин пикап слишком приметный.

— Ну и на кой хрен эти шпионские игры? Свое имя ты не скрываешь, — ворчит Рома всю дорогу до «приюта». — И, может, не надо размахивать татуировкой, как проездным в автобусе? Придут фанатики, наделают из тебя амулетов.

— Таким у нас не занимаются, — отвечает Андрей. Рома скептически хмыкает.

Нужный «приют» они находят быстро. Прячется он в одной из немногих жилых высоток на окраине Староалтайска — так-то город малоэтажный, стелется по плоской земле. Рядом лесополоса, завод, шоссе. К ним выходит образец среднестатистического парня: среднестатистическая стрижка с челкой, поношенные джинсы, пуховик, наброшенный на футболку с логотипом группы Queen, битые кроссовки, потухший взгляд человека, который уже видел все, что мог предложить ему этот мир, и не нашел того, чего стоило бы ждать. Фамилия Липницкий. Ни единого намека на то, что перед ними, если верить сайтам «Белого солнца» и «Силы Клеопатры», заместитель аватара в Среднем мире, Пятый шаман Алтая, великий жрец, специалист по йоге и исцелению, смотрящий за «приютом» в этой многоэтажке Дмитрий Белый Волк. У него больше десятка духов, говорит им Андрей, Липницкий важно кивает. Это серьезно, кивает Ника в ответ, стараясь не заржать, и подает ему руку без перчатки, татуировкой вверх. Липницкий касается ее лбом. Ника строго расспрашивает, как идет жизнь в «приюте», как себя чувствуют послушницы и ученики. Она хотела бы увидеть все лично, все ли в том «приюте» так, как завещал аватар Великого духа Леонид Дагаев. Конечно-конечно, кивает Липницкий и пропускает их в подъезд.

«Приют» оказывается притоном на девятом этаже.

В квартире их встречает девушка по имени Синичка — невысокая, нездорово худая, с раскосыми глазами, густо обведенными серебряными тенями, зрачки расширены. Ей лет двадцать от силы, на шее бубенчик на тонкой цепочке. Липницкий, видимо, предупредил ее, что гости важные, поэтому Синичка низко кланяется и предлагает показать «приют».

Экскурсия начинается с кухни. Рядом с плитой самодельный алтарь, уставленный свечами, присыпанный сухими растениями. Через окна почти не проникает свет, ночь здесь не заканчивается. Воздух вязкий, тяжелый, слишком плотный, чтобы им дышать, пахнет потом и горелой едой.

— На самом деле, еще я хотела спросить о моей подруге, Свете Баевой, — говорит Ника. — Ты помнишь Свету Баеву?

Синичка недоуменно смотрит на Нику.

— Ведану, — подсказывает Андрей.

Да, Ведану Синичка помнит. Была продвинутая, жила в «приюте» до сентября.

До сентября, уточняет Ника и переглядывается с Ромой. Света убила себя позже, после начала морозов. Где же она была до смерти?

— Мы совершали ритуалы в одинаковые фазы Луны, — сообщает Синичка, все еще улыбаясь. — В какой-то момент в сентябре, — она точно не помнит в какой, у нее был недельный сеанс общения с духами тогда, — Ведану вызвал кто-то из учителей. Она собралась, уехала и не вернулась.

— А она что-то говорила об этом? Тревожилась, может?

— Нет, она была очень рада. Это большая радость, когда учитель тебя отмечает.

Ты тоже вся такая радостная, хоть поводов немного, думает Ника.

— А что значит «продвинутая»? — интересуется Рома.

— Значит, говорила с духами и была готова воссиять, — отвечает Синичка. — Смотрите, вот у нас алтарь. Красивый, правда?

— А где говорят с духами?

— Для этого есть специальные «приюты». Там в комнатах нет мебели, иногда нет окон и связи. Ничего не должно отвлекать.