Каждый доллар сейчас имел значение. Им нужно больше места. Нужна детская. А для этого нужны деньги.

Кэсси притормозила на перекрестке и посмотрела на свое обручальное кольцо. Харрис потратил 1500 на тонкое платиновое колечко с бриллиантом 0,2 карата. Камень был небольшой, но при правильном освещении все равно красиво сверкал. Рынок настоящих обручальных колец давно пришел в упадок, зато рынок виртуальных, в Терре+, процветал. Виртуальное кольцо с бриллиантом в 1 карат от «Гарри Уинстона» могло стоить в районе пятидесяти тысяч. Звезды и инфлюэнсеры делали миллионы на рекламе кастомизированных виртуальных колец в Терре+. Однако физическое ощущение кольца на пальце много значило для Кэсси. Для нее это был не просто статусный символ.

Кэсси снова написала Харрису – без ответа. В последние несколько недель он как-то странно себя вел. Был рассеянным. Отчужденным. Иногда даже печальным. Два года назад Харрис перешел на новую работу – программировал ПИ, пользовательский интерфейс, для онлайновой компании. С расширением виртуального пространства спрос на таких специалистов значительно вырос. Его клиенты требовали строжайшего соблюдения секретности – на грани паранойи, – и драконовский договор о неразглашении запрещал Харрису сообщать кому бы то ни было, даже жене, на кого он работает. Перед каждой рабочей сессией он должен был прикладывать большой палец к сканеру отпечатка, небольшому устройству, которое держал у себя на столе и которое работало, по сути, как удаленный биометрический детектор лжи. Вы говорили о своей работе с третьей стороной? Сохраняли сведения о работе в тайне? И так далее, и тому подобное… Провали он тест, и его уволили бы в мгновение ока. В дивном новом мире, где делались миллиардные ставки и компании зубами и когтями дрались за свои куски виртуального пирога, спрос на лояльность был велик, а предложение – ничтожно.

Кэсси тревожилась, что Харрис работает слишком много. Он проводил в Терре+ по пятнадцать часов в день. Его глаза постоянно были красными, кожа бледной, и он заметно терял в весе. Кэсси уже не помнила, когда муж в последний раз выходил на улицу. Она волновалась, что у него гипонатриемия, но Харрис утверждал, что просто на работе сложный период. Боже, им нужен был отпуск! Но с приближающимся появлением ребенка и растущими долгами она понятия не имела, когда они смогут отдохнуть – если смогут вообще.

Спустя полчаса в пути раздражение Кэсси переросло в тревогу. Харрис никогда так не задерживался с ответом. Она позвонила ему на мобильный. Никто не взял трубку. Она набрала новое сообщение: Ты в порядке? Пожалуйста, ответь.

По-прежнему ничего. Чтобы отвлечься, Кэсси включила радио. Играла «Небраска» Брюса Спрингстина. Она улыбнулась. Ее дед любил олдскульную музыку, и она знала все песни Спрингстина наизусть. Раньше Кэсси закатывала глаза, когда дед им подпевал, но с возрастом оценила и порой смотрела старые концерты – с тех времен, когда люди еще ходили на них вживую. К «Небраске» она питала особенно теплые чувства и даже специально поинтересовалась красивым и мрачным, заведомо обреченным романом между Кэрил Энн Фьюгейт и Чарли Старквезером, убившим одиннадцать человек в 1950-х [7] .

Наконец-то она вырвалась на шоссе. Половину проезжей части занимали машины, половину – люди на велосипедах из облегченного стального сплава. После энергетического кризиса велосипеды стали популярны как никогда; многие оказались вынуждены проезжать на них по тридцать, а то и больше километров до работы и обратно. Она сама ездила за десяток километров до офиса «ИКРЫ» каждый день в течение девяти лет, пока не забеременела. Первый триместр выдался непростым, у нее оказался низкий уровень железа в крови, и врач запретил ей ездить на велосипеде больше пяти минут в день. Пришлось им купить самый дешевый подержанный «РеВольт», какой они смогли найти, – за 84 000, которые прибавились к их и без того неподъемному долгу.

По обеим сторонам дороги возвышались недостроенные дома, брошенные за недостатком финансирования, и разросшиеся деревья. Трава пробивалась через трещины в асфальте. Подъемные краны чернели на фоне закатного неба, словно ржавые журавли. Когда цены на стройматериалы и горючее взлетели, девелоперы не стали достраивать уже начатые здания, оставив их медленно разрушаться. В детстве Кэсси восхищалась красотой мира вокруг. Но когда экономика виртуального мира стала прибыльней, чем реального, физический мир пришел в упадок. С каждым годом города делались все темнее – магазины закрывались, и их витрины гасли.

Парки, где по ухоженным газонам когда-то бегали дети и собаки, с тенистыми деревьями, под которыми так приятно было посидеть с книгой и банкой чего-нибудь освежающего, стали глухими и заброшенными. Косить лужайки в Терре+ было дешевле, виртуальные собаки стоили гораздо меньше реальных (не говоря уже о чистке ковров), а поскольку жители городов, больших и маленьких, никуда не выезжали, не имело смысла поддерживать в порядке междугородные трассы. Заказать пиццу, которую дрон доставит тебе в окно, было проще, дешевле и безопаснее, чем поесть в ресторане. Касси с Харрисом еще помнили, какой была прежняя жизнь, но их ребенку предстояло родиться в мире, которого практически не существовало на поверхности.

Сверху раздался шум моторов, заглушивший голос Спрингстина. Кэсси запрокинула голову и увидела МАК, пролетавший по небу с раздутым водяным пузырем под брюхом. МАКи, или механизмы атмосферной конденсации, в последние пятнадцать лет использовались только пожарной охраной. Они забирали окружающий воздух и с помощью той же технологии, что в осушителях, охлаждали его в змеевике, получая влагу, накапливавшуюся в их пузырях.

Изначально эта технология разрабатывалась для добычи питьевой воды в развивающихся странах. Однако чтобы вода стала пригодна для питья, требовалась многоступенчатая очистка, стоившая слишком дорого, поэтому инициативу прикрыли, но какому-то гению пришло в голову использовать МАКи для тушения пожаров с воздуха. МАКи исправно служили, не требовали медицинской страховки или пенсии и не подавали в суд, получив на работе увечье.