Фома тянется к стаканам в шкафу над мойкой. Возвращая меня с небес на грешную землю, звенит посуда.

Недоверчиво трясу головой. Зашибись, Жень. Пять баллов. Он клал на тебя с прибором, а ты…

– Ну и, Фома? Что ты предлагаешь?

– Предлагаю выпить этот гребаный чай и намекнуть родителям, что им пора бы уже уматывать.

– Я про нас с тобой! Как мы будем выпутываться из этой трешовой ситуации?

– Учитывая обстоятельства, я согласен на любое твое предложение.

– Окей. – Дрожащими пальцами растираю виски. – Тогда когда твоя мать свалит, я просто расскажу папе все, как есть.

– Хорошее же у него обо мне сложится мнение, – бубнит Фома, отворачиваясь, чтобы наполнить ведерко льдом из холодильника.

– А какая тебе разница? – ловлю его на крючок. – Уверена, человеку, который решил спустить свою жизнь в унитаз, должно быть глубоко фиолетово на мнение посторонних.

Фома обжигает меня хмурым взглядом. Что, подловила? Не все так плохо, да? Не совсем ты отбитый? И вот как быть? Отступить, дав ему пищу для размышлений, или додавливать, пока есть такой шанс?

Набрав полные легкие воздуха, изображаю конкретный такой покерфейс.

– Значит так. Ты можешь пожить здесь. Но у меня есть несколько условий. Во-первых, я не собираюсь тебя содержать.

– Я и не просил! – рявкает Фома.

– Отлично. Я к тому, что проживание стоит денег. Тебе придется оплачивать квартиру напополам со мной.

– Какая мелочность, – фыркает Феоктистов. – И что тебе это даст?

– Как что? Мой платеж по ипотеке существенно сократится. Дальше… Никаких тусовок и девок.

– Этот пункт договора распространяется на нас обоих? – вздергивает бровь Феоктистов.

У меня покерфейс, помните? А еще папа, который учил держать удар, что бы там не случилось.

– Диего это, конечно, не понравится, но раз ты настаиваешь...

– Постой, – подтекает Фома. – А кто у нас Диего?

– Мой любовник, конечно же. Кто еще?

Не знаю, почему мне пришло на ум имя нашего ландшафтного дизайнера. Может, потому, что именно Диего бывает в моем кондо чаще других. Небольшой садик вокруг бассейна все-таки требует ухода. И хоть у Диего есть своя фирма с целым штатом садовников, моим садом он занимается лично.

– Ясно.

Киваю, сделав вид, что меня не задело его демонстративное равнодушие.

– Отлично. Теперь обсудим, где ты собираешься брать деньги на оплату счетов.

– Это вообще не должно тебя парить.

– Оно и не будет. Когда я удостоверюсь, что ты у нас парень платежеспособный. Продукты мы тоже будем покупать по очереди.

– Будут тебе деньги, – рявкает Фома. – Сроду не встречал такой меркантильной бабы.

– Я называю это «деловой подход».

– Ну да.

От переругиваний с Фомой нас отвлекают голоса родителей. Кажется, у них там тоже горячо. Как-то они с первого взгляда друг другу не понравились. Просто напасть какая-то.

– Хватай поднос, и пойдем скорей, пока они друг друга не поубивали.

Фома послушно забирает поднос с фруктами. Я – стеклянный чайник и ведерко со льдом.

– … а на олимпиаде по информатике Фома три года подряд занимал первое место… – цедит Алла Витольдовна, постукивая по столу ребром телефона.

– Когда это было? В благословенном две тыщи восьмом? – подначивает ее папа. – Может, у него есть какие-то достижения посвежее?

– Па-а-ап! – делаю страшные глаза.

– Два его стартапа активно используются в работе органов и…

– Мама, хватит!

– Вам самим не смешно? – удивляюсь я. Какого черта они сидят и нахваливают нас друг другу, превознося своего ребенка и уничтожая другого?

– Нормально все, дочь. Просто решили познакомиться поближе, да, Алунь? Все же не чужие люди.

– Конечно, Стасик, – бьет точно в цель генеральша, ибо для папы ничего хуже этого «Стасик» нет. Впрочем, он первый начал. – Ты как раз хотел похвастаться успехами Евгении, когда нас прервали.

– Боюсь, я не участвовала в олимпиадах.

– Потому что с четырнадцати лет впахивала у меня в офисе, – кивает отец. – Чтобы в двадцать пять возглавить аж целый отдел продаж.

– В отцовской фирме? – ерничает Алла Витольдовна. – Действительно успех!

– У Жени талант продажника, – вклинивается в разговор Фома. – Буквально вчера мы отмечали сделку на полмиллиона долларов. Да, малышка?

Я до того офигеваю от того, что он становится на мою сторону, что даже не сопротивляюсь, когда Феоктистов, потянув меня за руку, усаживает к себе на колени. Папу, естественно, это не приводит в восторг. Все же ему трудно смириться с тем, что в моем сердце, где еще совсем недавно он властвовал безраздельно, появился конкурент.