Папа пошёл велосипед заводить.

— И мою сумку возьмите, — сказал Печкин, — чтобы вещи положить.

Так и поехал папа на печкинском велосипеде с печкинской сумкой в простоквашинский суперминимаркет.

А люди говорили:

— Новый почтальон поехал. Наверное, ученик.

Скоро папа вернулся довольный-предовольный и внёс симпатичную коробочку, покрытую инеем.

— Что это?

— Мороженое «Апельсиновое».

— Откуда?

— У вас на пляже новый ларёк поставили с мороженым. На нём написано «Альтервест».

Когда к Простоквашино осень подходила, а лето начинало убегать, наступала какая-то такая тревожная пора упущенных возможностей. Многие простоквашинцы думали: «Вот ещё одно лето заканчивается, а я так ничего выдающегося и не сделал».

Почтальона Печкина тоже неожиданно бурная деятельность охватила. Однажды утром он проснулся и сказал:

— До этого времени я жил впустую. Ни одного миллиона не заработал. А люди вокруг олигархами становятся.

Он начал свой трудный путь в олигархи. Стал много дел делать.

Завёл пчёл.

Завёл корову.

Взял ссуду в сберкассе на мотоцикл.

Пчёл он завёл очень просто. Вытащил старый улей из сарая, подновил его новыми дощечками и в лес отнёс. Время было тёплое, такое, когда пчёлы роятся. Один рой сразу к нему в улей и залетел.

В обычное время пчёлы так просто в пустые ульи не залетают. Их надо долго выслеживать, уговаривать и ловить. Но в этот год много иностранного китайского мёда завезли, местные доходы упали, и пчеловоды на своих пчёл рукой махнули. Они и стали разлетаться.

С коровой всё тоже просто было. Эта корова была ничейная. Она однажды сама из леса вышла. Может, она была дикая, может, от какого-нибудь лесника отбилась. Но оказалась очень хорошей коровой. Почти такой, как корова Мурка кота Матроскина, она много молока давала.

У неё был один недостаток — она была бродяжка. Всё время приходилось её искать. С этой бедой Печкин легко справился. Он достал с чердака дома старый ямщицкий колокольчик, с каким ещё его дед гонял почтовые тройки, и повесил на корову. Теперь корову за километр было слышно, и её легко было искать.

С мотоциклом было посложнее. Новых мотоциклов в Простоквашино никогда не было, все жильцы друг другу старые продавали. А старых мотоциклов было всего два: у Пелагеи Капустиной и у хромого Шуряйки с лесопилки.

Печкин приобрёл Шуряйкин мотоцикл с коляской, чтобы на нём корову пасти и мёд с молоком в город доставлять.

Как только мотоцикл на Печкина переоформили, сразу инспектор Люськин нарисовался. И стал допытываться:

— Какого цвета это транспортное средство?

— Обыкновенного цвета, — ответил Печкин. — Лилового цвета в цветочек.

— Такого цвета не бывает, — заметил Люськин. — Никаких цветочков. Придётся перекрасить.

Печкин упёрся:

— Не буду перекрашивать. Мне этот цвет нравится. Я из-за этого цвета транспортное средство и купил.

— Тогда будем снимать номера, — сказал Люськин.

— Не будем, — сказал Печкин.

— Почему?

— У меня номеров нет. У нас в Простоквашино их отродясь не бывало.

— Значит, при первом выезде на асфальт транспортное средство будет арестовано, — сурово сказал инспектор.

Люськин ушёл. Печкин долго возмущался и кипел:

— Милиция в этом году совсем распустилась. Притесняет народ.

Хотя это вовсе и не милиция распустилась, а Печкин со своими цветочками распустился. Потому что нельзя раскрашивать машины как хочешь. Один цветочки нарисует, другой — скелетики, а третий — совсем уж картинку «Найди, где зайчик спрятан». Водители начнут зайчика искать и внимание потеряют. А значит — авария. В раскрасках машин должен быть порядок.

И Печкин понял, что перекрашивать придётся, иначе никуда ему из деревни не выехать.

И ещё, вдобавок к корове и пчёлам, Печкин сторожем на военную базу устроился на полставки.

Это так только говорится — военная база. А в самом деле, это был огромный кирпичный сарай, куда старую военную одежду привозили и ботинки военные, чтобы из них новые комплекты делать.

Печкин эту базу сторожил вместе с собакой Каштан тибетской породы ши-цу-цы.

На базу сапоги и ботинки привозили в куче, и надо было из них составлять одинаково размерные пары. Иногда пары не совпадали, и оставались отдельные ботинки и сапоги. Тогда их отдавали населению, то есть Печкину. И Печкин этими ботинками и сапогами топил печку.