Шрифт:
— Не надо запоминать, — возразил профессор Сёмин и продолжил: — Учительница спрашивает: «Кто это сделал?» Все молчат. Тут я встаю и как честный пионер говорю: «Это Седов доску воском намазал». Конечно, Седову здорово влетело.
— И правильно, — сказал почтальон Печкин. — Его надо было выдрать как сидорову козу.
— А вас драли? — спросил профессор Печкина.
— Ещё как драли, — ответил Печкин. — Вот я и стал человеком. А то был бы неизвестно кем.
— Мало драли, — вдруг проворчал кот Матроскин. И попросил профессора: — Рассказывайте дальше.
— А дальше вот что было. После школы выхожу я во двор играть, ко мне подходят два мальчика из нашего класса и начинают такой разговор:
«Зачем ты рассказал, кто доску намазал?»
Я отвечаю: «Пионер должен говорить правду».
Они говорят: «Правду должна говорить газета «Правда». Чтоб такого больше не было!»
— И что, не было? — спросил дядя Фёдор.
— Было, — грустно ответил профессор.
— Что было?
— А вот что. Приходит однажды в класс учительница литературы Клавдия Ивановна и с ходу спрашивает: «Кто курил в классе? Продохнуть невозможно!» Все молчат. Я встаю и говорю: «Это Седов курил». И тут же мне кто-то в затылок металлической пулькой выстрелил.
— И что было с Седовым? — спросил дядя Фёдор.
— На два дня исключили из школы.
— Это непереносимо, — сказал Печкин.
— Переносимо, — решил Шарик.
— А дальше? — спросили все. — Всё наладилось?
— Ничего не наладилось. У нас в школе был музей детского творчества. Там стояли на стендах целые представления из пластилина. Например «Рыбак и золотая рыбка» или «Мужичок с ноготок». И мужичок был вылеплен как настоящий, и лошадка, и даже «хворосту воз».
И профессор рассказал, как Седов и другие упущенные ребята приходили в музей, отвлекали внимание пионервожатой и таскали эти фигурки.
Пока вожатая объясняла, в каком году был создан музей и кто были первые его создатели, Седов или кто-то другой открывал крышку стенда и быстро сминал в комок «лошадку, везущую хворосту воз» вместе с дровами и телегой.
Потом из этого комка вылепливался шар, в него наливались чернила, и получалась чернильная бомба.
— Так вот, Седов взял эту бомбу, — продолжил Сёмин, — и покатил между рядами. Она как раз и прикатилась к учительнице.
— Караул! — сказали слушатели.
— Караул! — подтвердил профессор. — Учительница говорит: «Безобразие! У нас диктант никак не получается, а тут какие-то разгильдяи шары пластилиновые катают». И как шлёпнет этот шар об стол.
— И что?
— Ну, что… Все первые парты синие, все вторые крапчатые. Учительница спрашивает: «Кто это сделал?» Все молчат. Я говорю: «Седов».
— Молодец, — сказал Печкин. — Только не надо было при всех.
— Надо было, — возразил Сёмин. — Учительница мне говорит: «Молодец, Эрик Трофимович», то есть: «Молодец, Эрик, что при всех правду сказал. Мы наградим тебя за это значком «Почётный пионер».
— А что во дворе? — спросил дядя Фёдор.
— А во дворе отлупили, — грустно сказал профессор.
— Больно? — спросил Печкин.
— Очень больно, — подтвердил профессор Сёмин.
На этом его тяжёлый случай закончился. Только дядя Фёдор под конец спросил:
— А что с этим Седовым стало?
— Что с ним стало? — ответил Печкин. — Наверное, давно в тюрьме сидит.
— Не-а, — возразил профессор Сёмин. — Институт теоретической физики возглавляет.
История пятая
Тяжёлый случай из жизни пелагеи Капустиной. Как она жениха упустила
Как-то раз на огонёк к дяде Фёдору заглянула соседка почтальона Печкина Пелагея Капустина. И как только она в дом зашла, почтальон Печкин засуетился, засуетился:
— Ой, у меня дрова не кормлены. Трава не сушена. Капуста не полита, и куры не напилены.
И он стал быстро уходить.
В последнее время они с Пелагеей заметно друг друга избегали.
Профессор Сёмин спросил:
— Вы, Пелагея Сидоровна, часом не поссорились с Игорем Ивановичем?
— Да навроде того… — отвечала Пелагея Сидоровна.
— Так расскажите нам. Может, мы вас помирим.
— И не очень-то хочется, — отвечала Пелагея. — Уж больно случай тяжёлый.
— Ой, тётя Пелагея, — сказал Матроскин. — Мы как раз о тяжёлых случаях из жизни и рассказываем.
Тут же Шарик чайник вскипятил, Матроскин конфет достал, а дядя Фёдор самое удобное кресло тёте Пелагее подвинул. И тётя Пелагея начала рассказ:
— Он ведь, почтальон наш Игорь Иванович, всегда на меня заглядывался…
А ведь это и действительно было так. Печкин несколько лет за Пелагеей ухаживал. Только по-своему. Однажды он приходит к ней с большой картонной коробкой и говорит: