– Кто из вас тут самый наглый и дерзкий? – прозвучал в голове рык их центральной твари. И все явно услышали ту же мысль.

– Типа я! – гордо бросил Шовах и сделал большой четкий шаг вперед, с копьем на-изготовку, двумя руками, как против конницы.

– Шо! – крикнула Шасерра. – Не надо! Мы же уже Союз!

– Прекрати! – цыкнул на нее Шовах. – Ты сама видишь соотношение сил! Если драться гопа на гопу, мы проиграем!

– Четверо против почти десятка?! – задрожала кошечка. – Я… я… я… Мне страшно!

– А вот если один на один… – ухмыльнулся О’Шовах.

Настоящий полководец! Есть ли среди тау еще один, подобный ему? Ничего не могу с собой поделать. Я самая умная, но я еще и самка. И я в него влюбилась, как и эта кошечка. И эта, синекожая, Шасерра.

– Итак! – еще громче крикнул он. – Выходи! Кто вожак? Я готов подтвердить весь свой базар, что говорил там, в другом измерении! В личном бою!

– Ну я! – прорычал головной пес и пошел по снегу к Шоваху. А остальные собаки и псы – остановились.

– И, кстати, как твое имя? – поддакнула Шасерра, делая короткие шаги чуть влево, быстро расширяя наш строй.

– Анубис!

– Жопа! – прошептала мохнатая киса. – В этом имени какая-то сложная вязь понятий… в общем… он женат на кошке.

– Не волнуйся! – прошипела я ей как могла. – Ты же не его жена? Ты не обязана подчиняться!

Кошка чуть заметно заплакала. По ее лохматой мордочке побежали маленькие слезы. Но она продолжала держать самодельное копье на-изготовку, как и Шовах.

– Если бы я не была ранена! – прошипела она. – Если бы еще не этот ящер… Что меня помял! Если бы… Я помогла бы ему! Но сейчас… Мне жутко стыдно!

– Мне тоже! – прошлось отвечать мне. – Я тут самый бесполезный воин! Снег не моя стихия! А ведь я… тоже орала там что-то насчет болот. И своих прав на них…

– Ты все сделала правильно! – бросила мне, полуобернувшись, Шасерра. – Ты обеспечила нам юридическое основание выступить здесь! И моральное! Не дрейфь! Если что, мы прикроем друг друга копьями! Ведь мы – фаланга! Или нет?

– Да! Мы – фаланга! – прошептала Жан Я Гу Ара.

Шовах, между тем, начал осторожно кружить по снегу, описывая дугу вокруг твари. Та – в другую сторону, скаля зубы. Размеры псины, конечно, впечатляли: почти вдвое длиннее Шоваха, и на четырех ногах….

– Ты уверен, что стоит умирать за этот лес, эти болота, и этих леммингов? – начал тау. – Что тебе мешает оставаться на ТОМ берегу и не лезть сюда?

– Я не могу! – прорычала лохматая сильная псина, но уже чуть заметно поскуливая. – У леммингов нет хищника, который бы их ел! И периодически они дают вспышку численности! Убрать лишние тела можно лишь в процессе их самоубийственных миграций!

– А если такой хищник появится? – хитро улыбнулся Шовах.

– Ты на кого намекаешь? На меня самого?

– А почему бы и нет? Ты можешь дать обильное потомство…

– Все равно мало! И мы не звери! Мы умные! Плодиться вслед за популяцией жертв и потом вымирать от голода… не наш стиль!

– А если это будут кошки? – бросил Шовах, уклоняясь от рывка вперед пастью зверя, и делая быстрый взмах концом копья, перед его носом.

– Они согласны вымирать, если лемминги пойдут на спад? – прорычала большая черная скотина.

– Не думаю! – дернулся Шовах. – Но они могут… уходить тогда к нам, в войска!

– Сможешь?! – пес остановился и, странно блеснул глазами: – Сможешь провернуть этот вариант?

– Жан Я Гу Ара! – позвал тау. – Ты все слышала?

– Да! – хрипло мяукнула кошка.

– Ну? И? – продолжал Шо: речь и игру копьем с черной тварью. – Как оно тебе?

– Выглядит заманчиво!

– Решай быстрее! Я начинаю уставать! – выдавил из себя тау.

– Хорошо! – громко рыкнула киса. – Я готова заключить предварительный контракт! До одобрения его моей сестрой! Если та согласится…

– Я тоже готов! – сообщил черный пес-вожак. – Если другие не против!

– Я – за! – объявила я. – Это наши болота… но… осваивать их под снегом… трудновато!

– Если же будет потепление… – начал Шовах.

– Мы вернемся к этой теме и новому контракту! Что лягушки тоже могут охотиться на этих землях!

– Звучит логично! – рыкнул пес. – Что скажет моя стая?

– Давай!

– Попробуй!

– Хватит драться! – донеслись до меня обрывки их мыслей.

– А леммингов сейчас?