Первыми в сковороду кладутся порезанные кубиками колбаса и грудинка. Жарить стоит до тех пор, пока свинина не покроется коричневой корочкой и не даст топленый жирок. Воздух наполняется шкворчащим запахом копченостей, а слюнки текут интенсивнее. Не правильно говорят, что аппетит рождается во время еды, он рождается во время её приготовления.

И вот тут, когда совсем невмоготу терпеть такое великолепие запахов, разбиваем три яйца. Но поскольку сковорода у нас не первой свежести, а яйца так и норовят прилипнуть ко дну, увеличиваем огонь до уровня ацетиленовой горелки, и с ловкостью миксера начинаем болтать яйца в сковороде, мешая в кучу колбасу и свинину, пока зародыши курицы совсем не прилипли. Не знаю, как у вас, а у меня способ приготовления яиц зависит от чистоты посуды, так что глазунью я ем редко.

Помню, у нас в полку был парень с Сахалина, и погоняло у него было Самовар. Кличку эту он получил, после того, как рассказал свой способ готовить яйца. В общем, постирав вечером носки, он клал в них три яйца и вешал над батареей. А батареи, к слову сказать, у нас, в офицерской общаге, топили так, что еще чуть-чуть, и они от накала начали бы в темноте светиться. К утру у него получалось, что нижнее яйцо – «вкрутую», а два верхних – «всмятку». Вот такая «душевная» кухня, французы молча курят в сторонке.

Снимаем болтушку с огня и накрываем крышкой. Достаем молотый кофе и засыпаем в турку, заливаем подоспевшим кипятком, ставим на огонь, мешаем, и ждем до появления пенки, а потом еще минут пять-шесть. Помешивая кофе, от раза к разу задаюсь одним и тем же вопросом: в любом помоле всегда находятся зерна, которые не хотят оседать на дно и плавают на поверхности, то и дело застревают в зубах или неприятно крошатся, как песок. Так что же их отличает от других своих собратьев, которые с радостью ложатся на дно и не мешают пить? Дикое желание быть не такими как все?

Когда настает время готовить кофе, пластинка сменяет трек на песню Дион – «Runaround Sue». Только Дион может вытягивать так ноты и переходить с октавы на октаву, что позавидует синеголовая тетка из Пятого элемента, а ведь в пятидесятых никаких синтезаторов не было. И этот мужик умудрялся силой своего голоса рвать в клочья все музыкальные каноны. Невольно вспоминается несчастная и безответная любовь, но все равно бросает в танец и хочется подпевать своим вороньим голоском.

В каком-то фильме сказали, что кунг-фу можно найти даже в чашке вареного риса. Это не к тому, что рисовар – мастер кунг-фу. Я это к тому, что творчеству, фантазии и экспериментам есть место даже, по сути, в простых вещах. Вот мой младший брат, Ворон, как раз-таки мастер кунг-фу в варке кофе. Черт его знает, как он там колдует, но кофе у него получается, как из «Старбакс», только лучше. Все остальное – это гадское варево! Простите меня, все женщины, которые готовили мне кофе по утрам.

К кофе он пристрастился еще в раннем детстве, когда воровал из батиного пайка и ел ложкой консервированный кофе с молоком и сахаром, – ну, помните сгущенку, в которую засыпали растворимый кофе с желто-коричневой этикеткой? Так вот. После пары банок этой бурды, Ворона невозможно было угомонить, он был похож на ту дикую белку из «Лесной братвы». После этого он влюбился в этот напиток и меня подсадил. А я вот сейчас думаю, что было бы, если у нас хватило ума сварить ту банку? Насколько бы употребима была вареная сгущенка с кофе?

Кофе вроде как сварился. Теперь беремся за сервировку стола. Под сервировкой понимается: сдвинуть на другой край стола немытые тарелки, нарезать большими ломтями хлеб без треугольников и разрезания на половинки (хлеб я режу на весу, над мусорным ведром, чтоб крошки потом не подметать по всей кухне). Достаем две пиалы – в одну наливаем соевый соус. Вот вы спросите, почему я не жарил лук с яичницей? А вот потому, что люблю маринованный лук собственной закваски со жгучим перцем, оливковым маслом, небольшим количеством уксуса и соли, – в деревне дядя научил, он любил этой бодягой водку закусывать на сенокосе – запах спирта перебивает на раз. Вот его мы и накладываем во вторую пиалу.

Было бы сейчас лето, можно было бы свежим колючим соленым сочным огурчиком побаловаться. Люблю запах свежих огурцов, у мамы огуречный крем для рук был, так вот, из-за него все босоного-голожопое детство и даже воспоминания о подзатыльниках этим кремом пропахли.

И вот, разложив перед собой всё это, наконец-то усаживаюсь кушать. Открываю очередную книжку о Джеке О’бри, и окунаюсь в теплый ветер южных морей, соленый морской юмор, сплетения марсов, брамселей, гарделей и галсов. В юношестве как-то пропустил мимо себя приключенческую литературу и сейчас с удовольствием наверстываю упущенное, читая все напропалую: об индейцах и ковбоях, пиратах и сокровищах, африканских сафари и диких львах.

Ну что поделать, люблю я за столом читать, чем нервировал и, наверное, буду нервировать своих женщин. На мой вопрос: «Почему я не могу спокойно почитать?» они просят отложить книжку и поговорить с ними, мол я совсем не интересуюсь их жизнью.

Отчаянно не понимаю, почему я должен разговаривать за столом, вести светскую беседу в тот момент, когда у меня полон рот? С детства же учили: «Когда я ем, я глух и нем», но не «слеп», поэтому имею полное право почитать.

Сначала ломаем большие куски хлеба. Не надо хлеб резать – Иисус завещал ломать хлеб, – не помню, в какой части той Рок-оперы. Кусочки макаем сначала в соус, и кладем на него маринованный лук, ну и вилкой цепляем побольше мяса с колбасой, запивая все это добрыми глотками кофе.