– И теперь вы хотите эту боль отпустить, – продолжила женщина.

– Да, – согласился Престон. – Какое облегчение услышать это от вас! – Он взял ее за руки. – Спасибо, что выслушали.

Позже Престон мне признался, что это был один из самых значимых разговоров в его жизни, несмотря на то, что он общался, по сути, с незнакомым человеком и даже идеологическим противником. «Так приятно было слышать это от нее, – сказал он мне. – Представляете, меня услышали, пожалуй, впервые в жизни – я говорил, и люди хотели меня понять! Я чувствовал, что могу быть честным».

Техники вроде петли понимания, полагает Шейла Хин, эффективны, потому что даже если люди живут совершенно по-разному, им часто удается найти эмоциональное сходство друг с другом. «Все мы иногда испытываем страх, надежду, тревогу и любовь», – сказала она мне. Создавая среду, в которой людям предлагается обсудить свои эмоции, а затем доказать, что они хотят друг друга понять, мы укрепляем доверие даже у тех, кто привык видеть в противоположной стороне врага.

Хин обучает таким подходам, как петля понимания, студентов-юристов в Гарварде, потому что это один из лучших способов выявления более глубоких эмоциональных проблем, которые могут сорвать судебные прения или переговоры. «У каждого есть своя версия, почему они ссорятся, – объяснила она мне. – Причем версии у всех разные. Обычно мы не понимаем, что у другого человека в голове, даже если думаем, что понимаем». Петля понимания позволяет нам услышать версии других людей и доказать, что мы их услышали. «Если вы начнете понимать версии друг друга, то сможете поговорить о том, что происходит на самом деле».

* * *

Наконец организаторы мероприятия в Вашингтоне, округ Колумбия, предложили участникам приступить к обсуждению проблемы, которая привела их сюда: оружие. Однако разговор начался любопытным образом. Участников попросили поделиться личной историей, объясняющей, почему эта тема для них так важна. Правила были следующие: люди должны рассказывать истории о своем личном опыте, а не о том, что слышали или видели в интернете. Никаких нравоучений или выводов, только воспоминания, чувства и субъективные оценки. Что касается слушателей, то они могли задавать вопросы, но только открытые и деликатные. Никаких опровержений, замаскированных под расспросы; не задавайте вопрос, если уже знаете ответ.

Джеффкоут услышала рассказ женщины, на родственницу которой напали в собственном доме. На следующий день эта женщина отправилась на стрельбище и с тех пор всегда держит в прикроватной тумбочке пистолет.

– Теперь я знаю, что со мной подобного никогда не случится, – заявила она группе. – Я ни за что не стану жертвой!

Джеффкоут спросила, не боится ли та, что пистолет могут украсть или использовать не по назначению. Нет, ответила женщина, она приняла должные меры. Пистолет с предохранителем, а детей в доме нет.

– Пистолет – для моего душевного спокойствия, – объяснила она, – и люди, которые хотят его забрать, добиваются, чтобы я вновь ощутила себя беспомощной!

Участник группы подвел итог:

– Вы воспринимаете свой пистолет как символ того, что никому не позволите причинить вам вред. Я правильно понял?

– Скорее как доказательство того, что я имею право чувствовать себя в безопасности, – заявила женщина. – Я этого заслуживаю, как и все остальные.

Другой участник с гордостью сообщил, что во время совместной охоты со своими детьми рассказывает им об экологии и истории своей семьи. Третий жил недалеко от границы, в районе, где люди иногда промышляют контрабандой наркотиков, и однажды прогнал злоумышленника, размахивая винтовкой. Джеффкоут рассказала собственную историю о стрельбе в школе и о страхе за дочерей. Участники задавали друг другу вопросы и обобщали услышанное, пока не согласились, что все поняли правильно.

«Эти истории меня потрясли, – поделилась со мной Джеффкоут. – Я ощутила себя наивной дурочкой, которая считает всех владельцев оружия разъяренными белыми парнями, бушующими на митингах протеста».

К концу выходных организаторам удалось достигнуть обеих целей: участники вели честные разговоры об оружии, не превращая дискуссию в перебранку, и научились показывать, что они слушают, задавать честные вопросы и стали достаточно восприимчивыми, чтобы раскрыть чувства, которые, если повезет, приведут ко взаимопониманию.

«Уик-энд выдался просто невероятным, – рассказывала мне Джеффкоут. – Я вышла в полной уверенности, что если нам удастся проделать это в крупных масштабах, то мы изменим мир!» Покидая Вашингтон, округ Колумбия, участники пообещали друг другу оставаться на связи. Организаторы создали закрытую группу в соцсети Facebook, чтобы дискуссия продолжалась. Назначили модераторов, которые направляли цифровой диалог, и пригласили еще более ста человек в онлайн-беседу. Новички не имели возможности овладеть соответствующими навыками, но организаторы надеялись, что те усвоят новые методы общения от модераторов и от участников, прошедших обучение в Музее журналистики.

Из этого ничего не вышло.

«По возвращении домой я вышел в интернет, и уже минут через сорок пять кто-то обозвал меня злодеем и нацистом», – посетовал Джон Годфри, бывший полицейский. Джеффкоут перемены показались еще более стремительными: «Я прилетела обратно, открыла Facebook, и все пошло наперекосяк».

Психоанализ любви

Почему разговор вдруг резко меняется? Почему порой кажется, что нам удалось по-настоящему сблизиться с другим человеком, а затем происходит некая перемена в наших отношениях, небольшой конфликт внезапно разрастается, и мы отдаляемся друг от друга?