Несмотря на то, что Ксения курила, от неё распространялся приятный запах карамели и шоколадных конфет с ликёром. Заметив, как я вожу носом, она шепнула мне в ухо:

– Я на кондитерской фабрике работаю. Официально у меня сегодня ночная смена.

– Понял, – кивнул я одобрительно, – больше всего на свете мне нравятся девушки в шоколаде, работающие по ночам.

– Неплохой вкус, – согласилась Ксения, откинув назад длинные прямые волосы, чёрные, словно крыло ворона, – а поскольку за мной ответный подарок, я угощаю.

Она обняла меня за шею и, прикрыв большие карие глаза пушистыми ресницами, сладко поцеловала мои пересохшие истомившиеся губы.

Через пару часов наша компания со стороны казалась одной большой и дружной семьёй. Бесконечные тосты ходили по кругу, спиртное в прямом смысле лилось рекой.

– Казахстан – это где маки растут? – допытывался Димон. – Или где раки зимуют?

– Не маки, а хлопок, – поправила его Инга, – недалеко от Ташкента, там ещё как бы озеро такое с прикольным названием – Иссык-Куль.

– В чём прикол? – вздёрнула бровки Ксения.

Инга перегнулась через край стола и что-то тихо сказала подруге – незамедлительно последовал взрыв девичьего смеха.

– Вообще-то в Казахстане хлеб сеют, – сказал я с некоторой досадой в голосе, – и столица не Ташкент, а Астана, бывший Целиноград.

– В переводе на русский чё обозначает? – не унималась Инга.

– Так и будет – Столица, – растерялся я.

– Круто, – подвёл итог Димон, – предлагаю тост за столицу Казахстана город Астану, которая по-русски тоже Столица!

– Дурдом, – сказала Инга, – жили как люди, а теперь как бы иностранцами стали.

– Пить надо в меру, – вставил я, – особенно, когда на троих в лесу соображаешь.

– Какая пьянка без баяна, – поднял фужер Димон, – давайте, в натуре, не будем о грустном, к чёрту политику – Новый год завтра. С наступающим!

Ксения прикоснулась краем хрусталя к моему бокалу:

– Я тебе правда нравлюсь? Только честно.

– Если честно – очень, – признался я, – никогда такой девушки не встречал.

– А как «очень»? – не унималась Ксения. – Приведи пример, чтобы я поверила.

– Ну… – растерялся я, подбирая сравнение, – примерно как отсюда до вокзала.

– Классно! – завизжала от восторга девушка. – Инга, ты слышала, я нравлюсь Егору, как отсюда до вокзала!

– Ты чё, уже как бы уезжаешь? – косо посмотрела на меня Инга.

– Не сейчас, – успокоил я её, – в следующем году.

– А причём тогда вокзал? – искреннее недоумение отразилось в затуманенных алкоголем зелёных глазах.

– Ты не въехала, – громко стал объяснять Димон, – это он её так любит – отсюда и до вокзала. Врубилась?

– Не-а, – замотала головой Инга, – мы его никуда не отпустим.

Девушки ушли в туалет, мы с Димоном остались вдвоём – оказалось, что ни он, ни я не курим.

– Давно у тебя менты на хвосте? – поинтересовался я.

– С осени, – вздохнул парень. – В сентябре с подельником одну богатую хату обнесли, его сразу повязали, а я на дно залёг – какие бабки были, вложил в конспирацию, теперь даже на жрачку не хватает.

– Как же вы так вляпались? – посочувствовал я.

– Ну менты – это ещё не косяк, – разоткровенничался собеседник, – самое поганое, что хозяин хаты оказался из этих… ну, сам понимаешь, и теперь нанял конкретных отморозков, а им: что печень запрессовать, что мочилово – абсолютно по барабану.

– За всё нужно платить, – философски изрёк я, – нельзя у людей безнаказанно воровать.

– А как жить? – возмутился Димон. – Вместе с чурками на стройке вкалывать?!

– Не знаю, – пожал я плечами, – в крайнем случае, лучше красть у государства, чем прятаться от своих.

– Я таких «своих» в гробу видал, – занервничал домушник и наполнил наши рюмки водкой «Смирнофф», – какая разница, кого колпашить.

– Большая, – заспорил я. – Человеку – любому – даже самому отмороженному, деньги с неба не падают. Он или, как ты говоришь, вкалывает по-чёрному, или грех на душу берёт, ну в смысле ворует типа тебя, мошенничает, а то и на мокрое идёт – значит, жизнью рискует, свободой и вообще… А государство? Грабит своих граждан почём зря от рождения и до смерти или воюет с собственным народом – и всё с рук сходит, чиновникам никакой дефолт нипочём, никакая гражданская война, наоборот, власть от потрясений ещё больше жиреет.