Согласно версии, выдвинутой Ричардом О'Коннором, «затем наступила паника 1857 года, во время которой… Гулд попал впросак, играя на фьючерсах на кожу…Тем временем Чарльз Люпп узнал, что он не только вложил деньги в кожевенный завод в Гулдсборо, но и его имя и кредит были использованы для финансирования рынка шкур». [150] По версии Уоршоу, Джозефсона, О'Коннора и Эдвина Хойта, Чарльз Люпп и его бухгалтеры приехали в Гоулдсборо в самый разгар паники. Там, как и Пратт до него, Люпп якобы обнаружил не только свою грубую ответственность за неудачные спекуляции Гулда, но и большие расхождения в бухгалтерских книгах. «Когда случилась Паника 1857 года, — пишет Чарльз Гейст в своей книге „Уолл-стрит: A History“, — рынок шкур рухнул, и Гулд потерял почти все. Слухи о крахе вскоре дошли до Люппа, который поспешил [отправиться] на встречу с Гульдом. Тот просто отмахнулся от потери, которая разорила их обоих, как от невезения». [151] Хойт, используя яркие подробности, взятые из воздуха, а не из официального заключения коронера, пишет, что «выйдя из поезда [после визита к Гулду], Чарльз Люпп взял такси до своего особняка на Мэдисон-авеню, вошел в дверь, прошел в библиотеку, запер за собой обитые панелями двери, достал из ящика стола револьвер, приставил ствол ко рту и нажал на курок, послав пулю в мозг. Все это произошло летом 1857 года, когда Чарльз Люпп вошел в историю как первый известный разорившийся человек… который предпочел смерть от собственной руки, а не публичное бесчестье». [152]

Спустя 30 лет после самоубийства Люппа в 1859 году мрачный Гулд, уставший от того, что неосведомленные сплетники обвиняют его в печальном конце торговца кожей, лаконично и несколько нетерпеливо заявил репортеру, что Люпп стал жертвой «своих собственных демонов, и ничего больше». [153]

УИЛЬЯМ М. ЭВАРТС — выдающийся адвокат с гарвардским образованием, которому суждено было выступить в качестве защитника во время процесса импичмента Эндрю Джонсона в 1868 году и впоследствии занимать различные посты генерального прокурора США, государственного секретаря США и сенатора-республиканца от Нью-Йорка, — в сотрудничестве с Дэвидом Ли наблюдал за долгим процессом урегулирования наследства Леуппа. [154] Пока эти джентльмены занимались своими делами, Джей делал все возможное, чтобы удержать на плаву кожевенный завод в Гулдсборо, что стало неожиданно шатким предприятием, учитывая тот факт, что бумаги, полностью или частично списанные у Леуппа, как и кредитные линии, поддерживаемые компанией Джея, теперь стало невозможно выдавать. Действительно, в краткосрочной перспективе залог Гулда был строго ограничен рыночной стоимостью шкур и кож, имевшихся на складе кожевенного завода.

Промучившись с этой ситуацией почти два месяца — к тому времени дела с наследством Люппа все еще не были полностью улажены, а бизнес «Люпп и компания» все еще не был реорганизован, — Гулд предложил вывести кожевенный завод в Гулдсборо из-под удара, купив третью часть кожевенного предприятия Люппа у его наследника и третью часть у Ли. В подробном письме, адресованном Ли, Гулд подсчитал, что разделение в это время будет выгодно всем сторонам, устраняя осложняющий фактор из запутанных дел господ Люппа и Ли, а также снимая кредитные осложнения, возникшие у Джея из-за его связи с Люппом. Чуть менее чем через год после того, как Леупп и Ли вложили в дело в Гулдсборо 60 000 долларов, Джей предложил сдать их в аренду за ту же сумму. Эта цена, по словам Джея, должна была выплачиваться по 10 000 долларов в год, а средства на выкуп поступали от акционерного общества (Gouldsboro Manufacturing Company), которое Джей планировал организовать. Через Gouldsboro Manufacturing Company Джей предлагал получить в собственность не только кожевенный завод, но и шкуры и кожу на сумму около 10 000 долларов. Ли принял эти условия в официальном документе, подписанном 19 декабря 1859 года, отметив лишь, что его обязательства должны быть одобрены Эвартсом. Девять дней спустя Эвартс возразил против пункта, предоставляющего Гулду контроль над инвентарем кожевенного завода. Впоследствии стороны подписали пересмотренное соглашение, согласно которому Гулд компенсировал Ли и поместью Леуппа две трети стоимости шкур и кож в Гулдсборо. [155]

Когда все наконец договорились, Джей с огорчением получил от Эвартса сообщение, что продажа не может быть завершена до окончательного урегулирования дела о наследстве Леуппа, а до этого еще несколько месяцев. «Колеса богов, — жаловался он в письме к своей сестре Саре, — вращаются медленно, как и колеса суда по завещаниям». [156] Вынужденный продолжать вести бизнес в чистилище квазисобственности и квазикредита, Джей теперь также оказался вынужден препираться с Ли по поводу того, кто будет осуществлять управленческий контроль над операциями до завершения продажи. Когда Ли настаивал на том, что ему принадлежит власть над заводом в Гулдсборо, поскольку он связан с блоком, состоящим из двух третей акций, Джей, ссылаясь на свое первоначальное соглашение об управлении с Люппом и Ли, указал, что собственность в Гулдсборо представляет собой единственное владение специального партнерства, принадлежащего ему и Leupp & Company, которое было создано под именем Джей Гулд, и что соглашение, определяющее Джея как «единственного известного партнера» и управляющего, остается в силе до тех пор, пока не будет решен вопрос с имуществом Люппа. Одновременно с этими переговорами, вероятно, желая обезопасить себя от слишком большого кредитного риска по отношению к компании Leupp & Company, которая внезапно стала медлить с оплатой кожи, полученной из Гоулдсборо, Джей открыл магазин по продаже кожи на Еловой улице Манхэттена и начал самостоятельно продавать дубленые бока из Гоулдсборо. (К тому времени Гулд также был негласным партнером в болотной фирме «Уилсон, Прайс и компания, торговцы кожей»). Одновременно с этим он заставил Ли рассчитаться с Leupp & Company, выплатив все деньги, причитающиеся концерну из Гоулдсборо за поставленную на сегодняшний день кожу, и тем самым положив начало чистому разрыву.

У Ли, в свою очередь, были другие заботы. Продолжающееся расследование Эвартсом активов и долгов Чарльза Люппа открыло горькую правду. Постепенно сходя с ума, Люпп позволил своим личным финансовым делам прийти в упадок. Хотя к моменту смерти он оставался довольно богатым по меркам своей эпохи, осенью 1859 года общее состояние некогда миллионера составляло лишь малую часть того, что было раньше. «Положительно утверждается, — говорится в кредитном отчете, который Эвартс заказал у независимого бюро финансовой отчетности R. G. Dun & Company, — что средства Люппа не превысят 100 000 долларов, что намного меньше, чем он считал». [157] После этого откровения, желая сделать все возможное для трех дочерей Люппа, Эвартс и Ли, похоже, в первые месяцы 1860 года, после подписания пересмотренного письма-соглашения с Гулдом, приняли решение вести жесткую игру в урегулировании дел «Люпп и компания» и не оставить ни одного дерева непоколебимым в своем стремлении получить доллары за наследство.

После того как Гулд несколько недель упрашивал его урегулировать счет Leupp & Company, Ли наконец согласился и назначил встречу на субботу, 25 февраля. Прибыв в Манхэттен на встречу, Гулд и его начальник завода Дж. А. Дюбуа оказались отложены до вторника 28-го, когда, наконец, получив доступ в офис Ли, им сообщили, что тот передумал сводить счеты, ему нужно все обдумать, и они встретятся с ним следующим утром. Когда Гулд и Дюбуа вернулись в среду, секретарь сообщил им, что Ли болен и сожалеет, что приходится отменять конференцию.

На самом деле, сумев выманить Гулда с кожевенного завода в Пенсильвании, Ли теперь сам отправился туда, намереваясь полностью захватить собственность. В показаниях, данных несколько недель спустя, Ли заявил, что его шаг был обусловлен ненадежностью и неопытностью Гулда в кожевенном деле, а также слухами о мятежных настроениях среди деморализованного персонала кожевенного завода. Однако мнение о ненадежности Гулда не согласуется ни с данными о его стабильном производстве, ни с письмом, адресованным ему Ли, представлявшим компанию Leupp & Company, 29 декабря — через день после подписания пересмотренного договора купли-продажи, — в котором Ли высоко оценил работу Гулда: «С тех пор как вы стали дубить для нашего дома, ваше дубление было самым быстрым, что зафиксировали наши книги, показав в одном случае необычный факт продажи всей кожи до наступления срока погашения шкурных векселей». [158]

Что же касается рассказов о волнениях среди людей Гулда, то последующие события показали, что они были ложными. Прибыв в Гоулдсборо, Ли произнес пламенную речь о недостатках Гулда и выдвинул обвинение (необоснованное и никогда не повторенное Ли в ходе последующих судебных разбирательств) в том, что Гулд присвоил около 25 000 долларов, полученных от компании Leupp & Company для погашения долгов кожевенного завода. Однако после своих замечаний он нашел лишь около пятнадцати человек, готовых встать на его сторону в захвате кожевенного завода. Учитывая такое бесперспективное начало, Ли отправил агента в Скрэнтон, чтобы нанять столько вооруженных охранников, сколько удастся найти. Агент вернулся с десятью, после чего Ли и его армия из двадцати пяти человек забаррикадировались внутри кожевенного завода в Гоулдсборо, приготовившись к бою.