– Это отлично, Лена. Эти документы и завещание могут стать ключевыми в деле о самозащите Жени. А фото так вообще бомба. Иван оказался втянут в крайне сомнительные деяния, и мы можем использовать это для обоснования действий Жени. А так же оказать, что Иван был заказчиком убийства вашего мужа… и заказ должен был выполнить совершенно не Женя. Особенно исходя из переписки в телефоне.

– Но получается, что Ивана Женя все же столкнул…Это убийство…? — неуверенно спросила я.

– Мы аргументируем, что Женя действовал в состоянии крайней необходимости, защищая себя и вас, — объяснила она. — Иван представлял угрозу не только вашей безопасности, но и жизни. Он угрожал пистолетом. У нас есть доказательства его преступных намерений, и это укрепляет позицию Жени. К тому же, ваши показания и показания Леры как свидетелей событий той ночи будут иметь значительный вес.

– А что насчет Светы? Она сейчас живет в доме, который по завещанию принадлежит мне, — я нервно перебирала страницы завещания, которое явно указывало мое имя как единственного наследника.

– Мы отдельно подадим иск о выселении Светы из дома на основании завещания. Она незаконно занимает вашу собственность. Суд будет на вашей стороне, учитывая, что у нас есть чёткие и законные документы на руках, — Марина Александровна звучала решительно и уверенно. – более того она будет привлечена к ответственности как мошенница и соучастница.

– Спасибо, Марина Александровна. Я не знаю, что бы я делала без вашей помощи, — я с облегчением вздохнула, чувствуя, как сильно бьется мое сердце.

– Я…я скоро смогу его увидеть?

Прошло больше трех недель как я видела Женю в последний раз в больнице. Ему передавали от меня передачи и все. И записки. И то…только в смену того полицейского.

– Скоро…

Улыбнулась адвокат и пожала мою руку.

Меня впустили к нему спустя только три недели. Но опасность уже миновала. И выглядел он совсем по другому…Стоял сам у окна, курил.

– Разве врачи разрешают тебе курить? – тихо спросила я, он обернулся, вышвырнул окурок в окно и резко шагнул ко мне, сгреб в свои объятия жадно целуя в губы, буквально пожирая их, набрасываясь как сумасшедший, лишая меня даже секунды на размышление. Так что все плывет перед глазами, так что от дикой вспышки страсти все мутнеет. Вместе со мной шаг к двери, проворот ключа в замке, подставил швабру и снова набросился на мой рот. Его руки хаотично скользят по моему телу.

– Голодный, Аленааа, голодный сейчас сдохну…

– Возьми все что хочешь…, - шепчу в ответ так же жадно целуя его, сдергивая больничные штаны, вздрагивая видя повязку на боку, но он не дает мне опомниться, разворачивает лицом к стене, хватаясь за бедра и резким толчком входит на всю длину каменного члена, отодвинув трусики в сторону. Мы оба стонем от первого толчка широко открыв рты. Мои глаза закатываются, когда он сжимает мою грудь и начинает бешено долбиться в меня, прижав лицом к стене.

– Я люблю тебя, - хрипит он, - Аленаааа, я пиздец как люблю тебя!

– Люблю тебя, Дикий…люблю тебя…люблю…

Это голодный секс, это секс когда все тело просто жаждет насытиться, нарадоваться, надышаться друг другом. Наши тела словно стонут, врастая друг в друга. Кто-то стучит в дверь, но мы не слышим. Мы осатанели от похоти, страсти и голода друг по другу.

Я застываю в преддверии оргазма сильно судорожно сжимая мышцами влагалища его член и срываясь в бездну под грубые толчки и его семяизвержение внутри меня. Мы рычим. Он мне в волосы, а я кусая его руку, которой он накрыл мой рот. Потом отдышавшись, поправляем одежду. Он снова целует меня. Дверь разносится к чертям швара ломается и два полицейских врываются в палату. Женя уже лежит в постели, а я стою у окна, держась за подоконник, потому что у меня трясутся колени, и я чувствую, как семя вытекает из меня и трусики намокают.

– Немедленно покиньте помещение! Вы не имели права входить сама! – орет один из полицейских, а второй выводит меня за локоть. Я оборачиваюсь на Женю, он облизывает губы и нагло ухмыляется и от этой ухмылки у меня снова тянет низ живота.

Потом я моюсь быстро в туалете вытираюсь трусиками и выбрасываю их в урну…Домой я еду уже без них. Наверное, в этот момент я такая сумасшедшая и такая же зверски счастливая…а еще испуганная пониманием того что все это ненадолго.

***

С тяжёлым сердцем я наблюдала, как Женю забирают обратно в тюрьму, его руки скованы наручниками, а взгляд потускнел от мрачных предчувствий. Я знала, что сейчас, более чем когда-либо, ему нужна моя поддержка. Последние дни в больнице были как передышка перед новым бурным витком в нашей жизни, и я чувствовала, как каждый шаг, который он делает в сторону того черного автозака, мрачным, болезненным эхом отзывается в моей душе.

В комнате для посещений, между нами стоял лишь металлический стол и жуткое предчувствие прощания. Женя смотрел на меня своими тёмными глазами, в которых читалась борьба — между надеждой и отчаянием. Время, казалось, замедлилось до боли. Ж

– Привет, моя Алена… – его голос звучал устало, но в то же время, как всегда, вызывал у меня трепет. Я не смогла сдержать слёз, когда села напротив него.

– Привет, Женя, – мой голос дрожал не меньше моих рук.
– Ты как?

– Как видишь... На все насрать…только без тебя подыхаю, оказывается сделать несколько глотков тебя это как впустить наркоту по вена, у меня ломка, адская, – он улыбнулся, но это была улыбка без радости, - а ты?