– Я... Я переживаю за тебя, – я сжала его руки, ощущая их тепло, и в этом контакте нашлось немного утешения.
– Суд... Ты веришь, что всё будет хорошо?

Женя на мгновение задумался, прежде чем ответить: "Я верю в нас, Алена. И в то, что правда на нашей стороне. Я не собираюсь сдаваться. И знаю, ты тоже.

– Да, я буду бороться за тебя, – я крепко держала его руки, боясь его отпустить, боясь перестать чувствовать нежность горячих ладоней, – каким бы не был исход суда... я буду рядом. Верю, что скоро мы будем вместе... с детьми... на свободе.

– Спасибо, Алена... За всё. За то, что не отвернулась, за твою любовь и верность. Ты даешь мне силы держаться…и за Настьку мою спасибо…Да и спасибо это так ни о чем. Даже не знаю что сказать, – его голос дрожал от подавленных эмоций.

– Нашу Настю. НАШУ. Я когда впервые ее увидела поняла, что она НАША. Иначе и быть не могло. Какой бы не был исход, Женя, я всегда буду твоей, – я чувствовала, как катятся слезы, но я смотрела ему прямо в глаза.
– Ты моя жизнь, и я буду ждать тебя. Сколько бы времени это не заняло. Я готова встретить тебя старой…готова пережить, если наша любовь трансформируется со временем. Я на все готова.

– Дура…какая же ты дура. Ты же такая красивая у меня. Ничего не изменится. Я знаю. Никогда ничего не изменится. Возраст он здесь и здесь.

Женя показал на голову и на сердце.

Мы сидели так, не отпуская рук друг друга, пока не пришло время прощаться. Каждый шаг, который он делал, удаляясь от меня, был как удар ножа в сердце, которое и так поросло шрамами, кровоточило и болело. Когда охрана вывела его из комнаты, я все еще ощущала тепло его ладоней. Возвращаясь домой, я была полна решимости сделать все, чтобы вернуть его к нам. Наше будущее начнётся снова, и я буду его ждать.

В те дни, которые предшествовали суду, я почти не выходила из офиса Марины Александровны. Мы вместе вникли в детали кейса Жени, перебирая страницы свидетельских показаний и старые улики. Я стала частью команды, стремящейся к единственно возможному исходу – его полному оправданию.

– Лена, мне нужны все фотографии, все записи, которые у тебя есть, — уверенно сказала Марина Александровна. — Каждый фрагмент этой истории имеет значение. Свидетели, которые его знали ребенком, соседи. Все что угодно. Все, кто смогут говорить о нем хорошо, всё, что могло хоть как-то подтвердить ту простую истину, что Женя всегда стоял на стороне закона.

Каждый вечер, перелистывая страницы нашего прошлого, я открывала новые грани его души, которые сейчас, больше чем когда-либо, нужно было показать миру. Я говорила с людьми, я знакомилась с соседями. Кто-то отказывал, а кто-то ради Иры соглашался помочь.

Марина Александровна работала без устали, её умение видеть сквозь слова и доходить до сути было восхищающим.

– Мы должны пересмотреть все обстоятельства прошлого дела, — сказала она. — У нас есть шанс не только оправдать его по последним обвинениям, но и очистить его имя полностью. Записи с камер и эта переписка – очень важные улики. Их пытались уничтожить и не смогли.

Она разработала стратегию, в которой каждый шаг был направлен на то, чтобы выстроить целостный образ Жени как человека, который никогда не мог бы посягнуть на жизнь другого, если бы не обстоятельства крайней необходимости. Я сама предоставила ей список потенциальных свидетелей – друзей, соседей, коллег, которые могли подтвердить его добропорядочность.

Каждый день, проведенный в ожидании суда, укреплял во мне убеждение, что истина на нашей стороне. Не знаю, давала ли мне силы любовь к Жене или просто инстинкт выживания, но я была готова бороться до конца. И я знала, что он стоит каждого моего усилия.

Стены зала суда казались мне холодными и безжизненными, но мое сердце горело жаром, какого не знало даже в самые страстные моменты нашей с Женей любви. Я сидела в первом ряду, сжимая в руках смятый носовой платок, мои глаза неотступно следили за каждым движением Марины Александровны. Я нервничала, мне было безумно страшно, что все могло рухнуть в одну секунду, что люди могли принять не сторону Жени.

– Ваша честь, дамы и господа присяжные, – ее голос был чист и уверен, и каждое слово стремилось к цели с прямотой стрелы. – Сегодня я хочу представить вам не просто доказательства и аргументы, но историю одного человека, чья жизнь была жестоко и несправедливо сломана.

Она говорила о том, как Женя стал жертвой обстоятельств, как он вынужден был поступить так, чтобы защитить не только себя, но и свою семью, меня и наших детей. Она говорила о нашей с ним любви, о нашем будущем, которое оборвалось той ночью, когда он стал заложником ситуации.

Прокурор старался создать образ Жени как человека опасного и непредсказуемого, но каждое его слово казалось блеклым на фоне страстного защитного слова Марины Александровны. Она была не просто адвокатом; она была художником, рисовавшим картину мира, в котором Женя заслуживал быть свободным.