Авиационники решили оснастить все летающие машины поддонной защитой, как в случае сегодняшнего самолета.

Автомобилестроители потребовали выделить им квоту брониславки для оснащения всех, вновь создающихся машин, по крайней мере, переднего и заднего бамперов, подчеркнув, что провели полевые испытания таких машин, случаев их столкновения даже при движении друг другу в лоб не произошло ни разу, равно как не происходило и боковых столкновений.

Дорожники предложили защитить брониславкой опоры мостов, дорожные ограждения, которые будут действовать на автомобили без защиты. Кроме того, они выдвинули и план строительства и ремонта дорог на основе брониславки, причем, по их расчетам, существенного уменьшения рабочих мест в дорожном строительстве не произойдет, но облегчение тяжелых видов работ будет значительное.

Что касается энергобатарей, то было решено постепенно оснастить ими все вновь открывающееся предприятия малого и среднего бизнеса, также перевести на батарейное энергообеспечение многоквартирные дома. При этом снижения наработки энергии за счет электростанций всех типов не допускать.

Подвел итог проведенной дискуссии и принятым решениям, как и положено, Президент. Он одобрил разумность поступивших предложений, подчеркнул, что надо использовать такую внезапно появившуюся возможность использовать для защиты материал, который получается практически бесплатно. Президент и предложил снять завесу секретности с брониславки потому, что производится она на одной установке, похитить которую невозможно, а сам состав ткани до сих пор не изучен и, вероятней всего, никому не удастся воспроизвести брониславку, кроме самого Бронислава Смирнова. А если и удастся кому-то создать нечто подобное, что ж, мы не можем обуздать научно-технический прогресс.

На мажорной волне заседание было закончено.

На выставку современного искусства, дизайна и интерьеров Бронислав выдвинулся, по договоренности с Сёмкой, в 9 часов утра. Нельзя сказать, что он был большим любителем всякого рода выставок, нет, но вполне признавал как право на существование таких мероприятий, так и право на интерес к ним со стороны понимающего народа. Сам Бронислав мог оценить то или иное произведение тремя позициями (кстати, как и большинство далекого от искусства человечества): хорошо, плохо и не понимаю. Но явился он к огромному зданию, где происходило знаменательное событие, раньше Семки и его подруги. Когда те появились, состоялось знакомство Бронислава и Люси, причем первый, вспомнив вчерашнюю оплошность, несколько порозовел под внимательным взглядом серовато-голубых глаз собеседницы. После взаимного представления прошли в выставочные залы. Буквально обежав взглядами залы, представляющие живопись и скульптурные композиции из переплетения компьютерных деталей и сотовых телефонов, перешли в залы интерьерного дизайна, где и задержались надолго. Оставив Бронислава позади себя, парочка о чем-то переговариваясь, обходила последовательно представленные интерьеры кухонь, бальных залов, гостиных, задерживаясь у некоторых экспонатов и снова переговариваясь. Очень было похоже на то, что эти два человека нашли как бы свои точки соприкосновения, им интересно друг с другом, а фон был сам по себе, это мог быть и любой другой фон.

Бронислав поражался переменам в Семке. Взбалмошный и суетливый в прошлом, он теперь выглядел весьма компетентным и уверенным в себе человеком, причем это не было игрой, он чувствовал себя таким под взглядом серо-голубых глаз. «Серьезно влюбился, паразит!» – подумал про друга Бронислав и вздохнул.

Побродив по залам выставки часа три, компания перекусила в кафе на первом этаже. Только проводив Люсю домой и попрощавшись до вечера, Семен полностью обратил внимание на Бронислава. До этого он вел себя как-то отчужденно, словно между ними пробежала черная кошка. «Не черная, и не кошка, – подумал Бронислав, – а вполне симпатичная белокурая бестия». Хотя ничего демонического и рокового не было в простой девушке Люсе. Просто жизнь повернула немного в сторону, жизнь – она такая, требует своего продолжения, и человек обязан подчиняться ее неумолимым законам. И ничего в этом плохого, криминального и парадоксального нет, ибо, пока человек жив, он подвержен законам жизни, бороться с ними бессмысленно, а порой даже опасно.

– Давай, выкладывай, чего ты там намутил? – вопросил Сёмка.

– Слушай, это надо бы показать, поехали домой, – сказал Бронислав, именуя домом то жилище, к которому он уже привык, и которое Сёмка, скорее всего, скоро покинет совсем.

– Ладно, – отозвался тот, – поехали.

В машине они не разговаривали, молчали, но, когда поднялись на свой второй этаж, Бронислав сразу показал другу «наблюдатель» и рассказал о своей не совсем этичной попытке увидеть Семена, не предупредив его об этом. Друг внимательно выслушал Исследователя, затем сказал, что в этом нет ничего особо криминального, однако право на личную уединенность все- таки нарушать нехорошо. Тогда Бронислав рассказал о том, что установил прибор таким образом, что все люди, кого они могут наблюдать, жили полтора века тому назад. Это успокоило Сёмку, и он загорелся желанием посмотреть какие-нибудь события, связанные со временем мушкетерства во Франции: его любимой книгой с подростковых времен так и осталась большая трилогия Дюма.

– Эх, – произнес он с досадой, – жаль, что французский не выучил.

– Не важно, – отвечал Бронислав, протягивая другу нечто, напоминающее наушники, – эта штука переведет все, как надо. Ты даже можешь, говоря на родном языке, общаться с любым иностранцем в реале.

– Ух, ты, – пробормотал Семка, надевая наушники, – когда ты только успел.

– На досуге, – с улыбкой отвечал Бронислав.

Он набрал на клавиатуре наблюдателя за прошлым две комбинации клавиш, в правом углу экрана высветилось: «17 октября 1610 года, Франция, Реймс». На экране замелькали картины, потом они были остановлены рукой Бронислава, и друзья увидели восьмилетнего Людовика Тринадцатого в завершающие моменты коронации. Картинка сместилась в сторону и захватила большую группу мушкетеров, стоявших по обе стороны выхода из собора и, конечно, переговаривавшихся между собой. Послушав некоторое время, Сёмка сбросил наушники и сказал, что речь вояк изобиловала (и это при столь знаменательном для Франции событии и в непосредственной близости к храму) женщинами, выпивкой, чахлым королем и прочим откровенным словесным хламом.

– А ты чего хотел, друг мой, – отозвался Бронислав, – это тебе не киношные съемки, не приглаженный и очищенный Дюма язык, а обыденный день в истории человечества. И, вообще, если смотреть без разбора и, в нужных местах, ускорения, то на проглядывание всей жизни хотя бы этого малолетнего короля потребуется больше тридцати лет. Чтобы что-то найти, нужно знать, где и что искать, надо хорошо знать историю, поэтому этот прибор может быть подспорьем для историков, изучающих какой-нибудь период жизни того или иного человека, того или иного государства, выхватывая события из общего течения жизни и описывая его со всех возможных ракурсов. Но, я думаю, время для полноценного использования этого прибора подойдет еще не скоро, пользоваться им не так просто. Оставим это. А теперь послушай, Сема, об открытии, которого я ждал с особым нетерпением.

И Бронислав рассказал о посещении дома и о предполагаемом действии переместителя.

– А давай – домой, – с жаром предложил Семен, но Бронислав, показав на часы, заметил, что обед по расписанию через пятнадцать минут, на что его друг заявил, что после обеда ему нужно бежать, у него важное дело.

– Понимаю, – заметил, улыбнувшись, Бронислав, но Сёмка не уловил ни улыбки, ни грустной нотки, прозвучавшей в слове друга.

Итак, после обеда Семка умчался по своим «важным делам», а Бронислав вернулся в свою комнату-лабораторию. У него появилась мысль, как отказаться от использования переместителя для заранее проторенных путей. Решению этой задачи он посвятил вечер и часть ночи.