Однажды утром Франклин вошла в лабораторию, изготовившись к битве {551} . Пока Уилкинс, склонившись над лабораторным столом, тщательно скручивал и вытягивал длинный волокнистый образец стеклянной палочкой, она стояла у него над душой, неодобрительно качая головой. Розалинд осмотрела ванночку с водой, в которой он увлажнял волокна ДНК, и предложила решение: вводить в камеру водород, пропущенный через солевой раствор. Уилкинс стал возражать, опасаясь, что соль может вызвать в ДНК неестественные изменения. С немногими пояснениями и еще меньшим терпением Франклин ловко продемонстрировала, как избежать искажения образца {552} . В своей последующей работе она довела до совершенства управление влажностью образца ДНК, используя специальные осушающие агенты и обратно повышая влажность, что позволяло использовать один образец многократно {553} .

Вместо того чтобы поблагодарить Франклин за совет, Уилкинс вскипел, поскольку его «уделали» перед всей лабораторией, и кто – женщина! По его мнению, которого он придерживался еще лет двадцать, в предложении Розалинд не было ничего оригинального и новаторского {554} . Хуже того, она очень высокомерно держалась при этом: «Она всегда держалась высокомерно. А тогда у нее все получилось просто случайно, и вот именно случай и был ее вкладом» {555} . В 2003 г. он наконец признал, что открытие Франклин едва ли было случайным и что, мастерски владея методами физической химии, она знала, какие соли нужны для изменения влажности, и… была права, призывая их использовать {556} . Так или иначе, тем утром Уилкинс лишился уважения Франклин – и знал об этом.

Враждебность в отношениях Франклин и Уилкинса усилилась в июле 1951 г. на семинаре по белкам, организованном Максом Перуцем в Кембридже (месяца за три до того, как Уотсон приехал туда работать). Польщенный возможностью выступить в зале, где Эрнест Резерфорд рассказывал о многих своих открытиях, Уилкинс доложил о своей работе на Зоологической станции в Неаполе и сообщил, что на полученных им в последнее время дифракционных рентгенограммах выявляется центральная Х-образная область – «крест» {557} . Ни Уилкинс, ни присутствующие на семинаре в тот летний день не могли интерпретировать эти данные, но все увлеклись – за исключением Франклин, пришедшей в крайнее раздражение. Когда доклад завершился, она сразу вышла, дождалась Уилкинса за дверями зала и категорично заявила ему, что кристаллографические исследования – ее область: «Возвращайтесь к своим микроскопам!» (Уилкинс и Уилли Сидз применяли для анализа образцов ДНК ультрафиолетовую микроскопию {558} .) В 2003 г. Уилкинс вспоминал этот унизительный момент так ярко, словно он произошел накануне. Он был потрясен этим, по его мнению, возмутительным приказом, прозвучавшим сразу же после того, как он говорил о перспективном достижении: «С чего это я должен был остановиться? Какое она имела право указывать мне, что делать? Неужели не понимала, что сделанное мной пригодится и для ее работы?» К чести Уилкинса, он воздержался от словесной перепалки в надежде, что все само нормализуется, однако этого не произошло {559} . Реакцию Франклин можно понять, если учесть, что в письме Джона Рэндалла при приеме на работу в Королевский колледж ей поручалось возглавить изучение нуклеиновых кислот методом рентгеновской кристаллографии {560} . Говорят, что Рэндалл будто бы не довел этого до сведения Уилкинса.

Через несколько часов после описанной выше стычки Джеффри и Анджела Браун пригласили подавленного произошедшим Уилкинса покататься на лодке по реке Кем. Франклин в небольшой компании плавала на другой лодке. В какой-то момент Уилкинс увидел, что к ним стремительно приближается эта другая лодка и Франклин, вздымающая лодочный шест высоко над головой, несется на них с безумным, как ему показалось, видом. Уилкинс воскликнул: «Теперь она пытается меня утопить!» Все рассмеялись – разумеется, за исключением Уилкинса и девушки с шестом {561} .

Вернувшись в Лондон, Уилкинс, будучи в очень угнетенном состоянии, обратился за помощью к психотерапевту, практиковавшему подход Юнга, который посоветовал помириться. Поскольку к тому времени регулярные субботние трапезы в отеле Strand Palace прекратились, врач убедил Уилкинса пригласить Франклин на ужин вдвоем с целью примирения. Тот долго разыскивал ее и наконец обнаружил распростертой на полу лаборатории в грязном рабочем халате: она была поглощена соединением электрических проводов, питающих рентгеновскую трубку. Прочистив конструкцию бензолом, Франклин удостоила Уилкинса своим вниманием. У того было впечатление, что она и сама не прочь поговорить. Однако из-за тяжелой работы, жары и тесноты в комнате Уилкинса оттолкнул запах ее тела – он ничего не смог с собой поделать и воспротивился самой мысли о том, чтобы сидеть рядом с Розалинд за столом. Ее самоотверженное отношение к делу и умение работать руками вызывали у Мориса всяческое уважение, но он был не в силах преодолеть свои ощущения и просто сбежал {562} . Через полвека с трудом верится, что приведшее к серьезнейшим последствиям научное разногласие можно было бы уладить, если бы оказался под рукой дезодорант.

Несмотря на этот случай, Уилкинс не оставил надежды как-то разрядить ситуацию. Вскоре после семинара в Кембридже он написал Франклин, предложив ряд подходов к решению проблемы спиральной структуры, поделившись идеей использовать функции Паттерсона и некоторыми многообещающими новыми наработками. Подпись была самая сердечная: «Надеюсь, вы приятно провели выходные. М. У.» {563} К сожалению, ни одна из его попыток примирения не увенчалась успехом, и пропасть между ними ширилась.

В 1970 г. в беседе с Энн Сейр Уилкинс, стараясь свести проблему к несходству характеров, печально заметил: «Не понимаю, почему нельзя обсуждать рабочие вопросы мирно, цивилизованно». По его словам, Франклин «просто громила чужие идеи, так что дискутировать с ней было немыслимо… Вероятно, кто-то предпочитает мир любой ценой, но есть вещи, с которыми я не обязан сталкиваться. Вся эта непримиримость, насупленность, резкость – совершенно невозможно было ничего обсуждать». Ему оставалось только отступить и отложить свою работу с ДНК, пока она не уйдет из Королевского колледжа {564} .

Сейр видела в Уилкинсе скрытую страстность, нередко отличающую депрессивные натуры: «Он ненавидит ее так, словно она до сих пор жива и каждый день работает в соседнем кабинете, ежеминутно его расстраивая. ‹…› Редкая ненависть длится с такой силой больше десятилетия после похорон» {565} . Ненависть – сильное слово и сложное чувство, особенно если переплетается с любовным притяжением, из которого ничего не вышло. Видимо, Франклин так и не покинула его истерзанную душу. Всю оставшуюся жизнь Уилкинс терпел гневные слова о том, как плохо он с ней обращался. Человек порядочный, он, однако, многого не видел в Розалинд и вообще в женщинах, вражда с ней угнетала и унижала его во всех отношениях. Уилкинс был одержим Франклин.