— Подожди немного, — сказал Уэйд и с улыбкой развернулся обратно к рулю. Это был опасный момент, они чуть было не врезались в стену, и Фейт засмеялась, откинувшись в кресле и ухватившись за Уэйда одной рукой так, будто она сидит на быке на родео. Уэйд надавил на тормоз, и машина замедлилась, а потом и вовсе остановилась в десяти футах от бетонной стены в конце коридора.

— Давай ещё раз! — воскликнула Фейт. Это всё, чего ей хотелось. Она хотела мчаться по пустому коридору и целоваться, пока не сядет солнце, но этому желанию не суждено было осуществиться.

— Не двигайся, Фейт, — произнёс Уэйд. — Что бы ни случилось, оставайся на месте. Поняла?

Уэйд шептал это, вглядываясь в её лицо так, будто сейчас ад разверзнется у него под ногами. Это её испугало, поэтому она подалась вперед и снова поцеловала его в надежде, что приятные ощущения заглушат ужас, затопивший её сознание. Этот страх возник из-за звука, который они оба слышали. Во внешнем мире этот звук был известен всем — он был создан, чтобы люди могли избежать надвигающейся угрозы.

Пынь. Пынь. Пынь.

Этот звук предупреждает о приближении скитальцев. Они не ввязываются в драки без необходимости и предпочитают, чтобы их не трогали. Это часть их кодекса, их убеждений. Они противостоят штатам и не сдадутся ни за какие деньги, а потому вынуждены скрываться. Они напоминали Фейт «Ангелов Ада» — один из крупнейших в мире мотоклубов, о котором она читала и которого уже давно нет. Штаты не запрещали носить оружие за пределами своей территории, но единственное оружие, которое осталось, было сделано в прошлые, более жестокие времена. Фейт казалось, что скитальцы одеваются так, не только чтобы спрятать оружие, но и чтобы заявить: «Мы остаёмся. Мы не переедем в штат. Никогда». Они путешествовали группами по десять-двадцать человек, живя за счет даров земли, и считались жестокими и опасными.

Пынь. Пынь. Пынь.

Фейт опять услышала этот звук. Она поняла, что его издавало: кто-то из группы болтал монетку в пустой консервной банке. Но в её нынешнем состоянии звук воспринимался бездонным демоническим эхом, становящимся всё ближе и ближе. Веселье и игры кончились, бисерный код стал тёмным и зловещим.

Позже она попытается вспомнить, что произошло, и придёт к выводу, что это был какой-то жуткий ночной кошмар. Она видела, как скитальцы вошли в коридор через дверь, где они, похоже, обосновались. Её пугала мысль, что они поселились на территории школы, но это было объяснимо. Никому в голову не придёт искать скитальцев в старшей школе. Фейт помнила потрёпанного орла, нарисованного на их длинных тренчах, их спутанные волосы, резные стволы дробовиков, опущенные вниз. Всё это было их визитной карточкой.

По коридору разнеслись крики — Фейт была не в себе и даже не понимала, что кричит она сама. Она кричала потому, что скитальцы разлетались по коридору, словно тряпичные куклы, ударяясь о шкафчики и пробивая прямоугольные стеклянные вставки на дверях. Всё внимание Фейт сконцентрировалось на одном скитальце, а точнее скиталице — женщину швырнуло в одну стену из шкафчиков, а затем в противоположную с невероятной скоростью. Туда-сюда, всё быстрее и быстрее, её тело ломалось прямо на глазах у Фейт.

Спустя три часа Фейт очнулась от глубокого сна в своей собственной кровати. Она тяжело дышала, бисеринки пота сбегали на её голые ключицы. В комнате что-то пошевелилось, но было темно, и Фейт не смогла разглядеть, что это было. На неё нахлынула грусть, но она не могла понять почему. Последним, что она смогла вспомнить из событий прошлой ночи, было обнаженное предплечье мужчины, упавшего и затихшего на холодном полу перед ней. И на той руке был вытатуирован потрёпанный орёл на ветке — символ скитальцев, — который смотрел прямо на Фейт. Это было изображение могущественной птицы, потерявшейся в расколотом мире, не покорившейся надвигающемуся злу.

Слёзы побежали по щекам Фейт, и она беззвучно расплакалась. Спустя какое-то время, уставшая и сонная, она снова погрузилась в глубокий сон и не просыпалась до утра.

Если бы Фейт повернулась направо и посмотрела в окно, то заметила бы, как кто-то наблюдет за ней, гадая, почему она грустит, и надеясь, что ещё есть время всё исправить.

Глава 6. А как прощаетесь вы?

О

держимость прикосновениями у Лиз появилась после того, как Ноа переехал в Западный Штат. Она всегда была необычайно тактильным человеком. Ей больше нравится познавать вещи на ощупь, чем пробовать их на вкус, нюхать или видеть. Аромат розы для Лиз не мог сравниться с тем счастьем, когда она отрывала один из лепестков и тёрла его бархатистую поверхность между пальцами. Вкус яблока был великолепен, но ощущение его прохладной, гладкой кожицы, когда ею проводишь по лицу, доставляло Лиз Бринн куда большее наслаждение.

Она формировала своё мнение о человеке, основываясь на ощущениях от прикосновения к нему ещё задолго до встречи с Ноа. Она с легкостью соглашалась сходить на прогулку или в кино и замечала, что с нетерпением ждёт момента, когда сможет прикоснуться к руке нового знакомого.

— Я читаю по ладоням, — говорила Лиз после десяти минут знакомства с новым парнем. — У меня это хорошо получается. Дай руку.

Эту ложь девушка считала необыкновенно полезной — она позволяла ей не скрывать свои странности и при этом не портить себе репутацию. На втором году обучения её в шутку прозвали загадочной ведьмой из Чёрного Леса, которая могла превращаться то в единорога, то в сфинкса, то в монстра, поедающего детей.