– Я привез пять килограммов меда, что в сто раз дороже пяти килограммов лучшей иранской черной икры по пятьдесят тысяч. На пять миллионов долларов! А у нас собрана уже тонна… – похвастался Умей Алымбеков.

– Сейчас речь пойдет о таких деньгах, сынок, – обернулся к Фридману Эли Вольперт, – о такой сумме, которую даже на бумаге написать сложно.

– Это будет самый большой гуманитарный вклад за всю историю человечества! – возвестил Новак. – Гип-гип…

Остальные были слишком умны, чтобы ответить на «гип-гип». Президент выполнил, по их мнению, свою миссию. Он не мавр, он может остаться.

Киргиз подождал пока все отдышатся, успокоятся, и тихо, с триумфальным драматизмом произнес:

– Американский военный бюджет за три года. И человечество будет жить столько, сколько захочет!

– Я думал, – прошептал самый богатый еврей мира, – пять попросит, – и засмеялся.

Все затихли, вместе с медом переваривая услышанное. Эти люди были грандиозно богаты всегда, а потому в такого масштаба благотворительность, конечно, не верили. Они умели мыслить логически и изначально понимали, что если их позвали куда-либо в таком составе – значит, будут продавать что-то немыслимо огромное. За очень дорого!

После продолжительной паузы Президент Польши на правах хозяина предложил взять недельный перерыв, чтобы каждый мог обдумать увиденное, посоветоваться с главами своих государств, а на следующем съезде решить, как продвигать это благородное, спасающее человечество дело.

Это были последние официальные слова, сказанные в этом зале. Гости быстро расходились, у дверей их встречала многочисленная охрана, выводя миллиардеров друг за другом и усаживая их в лимузины, которые спешно увозили джентльменов к их частным самолетам. Через час все разлетелись.

Прежде чем сесть в свой «Роллс-Ройс», Вольперт вытащил из кармана визитку, на которой были напечатаны всего две буквы – EV, без телефонного номера. Эли написал цифры личного номера обычной шариковой ручкой «Big» и отдал бумажку Фельдману.

– Понадоблюсь, сынок, звони, – сказал он на прощание. – Все равно делать не хера! А так хоть новости местные будешь мне рассказывать. Я родился неподалеку отсюда, в кагале… – И дверь автомобиля закрылась…

В клубе «С-4» из участников «Пчелагейт» – таким запечатлеется в истории название прошедшего события – остались лишь киргизский авторитет, Протасов, Фельдман и Янек Каминский.

– Молодец! – похвалил Абрама польский аристократ. – Мне кажется, что старик был доволен тобой… Сегодня я тебя точно не убью. Иди гуляй в клубе сколько хочешь. Все бесплатно! Абсолютно все!

И Фельдман пошел. Он находился в приподнятом настроении оттого, что был среди первых посвященных в дело по спасению человечества, и счастлив, что подружился с Эли Вольпертом. Скажите пожалуйста – этот великий человек из здешних мест, да еще из деревни; этот финансовый великан, знаменитый сионист дал ему номер личного телефона!..

В клубе притормозил и Умей. Здесь было такое количество красивых женщин, что все его существо жаждало бурного общения с ними. Он обратился к Каминскому, попросив, чтобы тот выделил ему отдельный зал с шестом и позвал туда только блондинок. Умей залез в свой бархатный мешочек, вынул из него стеклянный бокс с пчелиной маткой и предложил Янеку:

– Хочешь? На память?.. Да, и пожрать там собери! Все тащи!

Пан Каминский, сам не ожидая от себя, поклонился киргизу словно королю и, забирая пчелиную матку, четко ответил:

– Будет сделано.

Чуть позже Янек хотел было расстроиться, обнаружив в себе готовность быть коленопреклоненным перед узкоглазым выскочкой, но тотчас преодолел высокомерие, понимая, что перед ним стоял человек, который в ближайшем будущем купит весь мир. А еще Янек немного удивился, заметив в руке удаляющегося Умея бархатный мешочек, в котором явно находилось что-то тяжелое. Но ему надо было спешить, чтобы раздать указания по ублажению самого высокого гостя…

Фельдман щелкнул пальцами – и перед ним тотчас предстал Мойша Маркс со своими официанточками.

– Пан Маркс, – попросил Фельдман. – Мне бы еще сливового коньяка!

– Понравился?

– Еще бы…

Абрам глотал самогон и за это слушал, как растут Мишины дети, какая заноза его жена Ривка, хорошо хоть работа прибыльная, хотя ужасно сапоги натирают и кепку Шагала Миша ненавидит… А еще он коротко вспомнил Ваньку и Нюрку, соседей своих. Что их нет на свете, а потому он посмотрел вниз на свои черные ботинки.

Фельдман откланялся и решил спуститься в стриптиз. Он столько сегодня сотворил грешного, что необходимо совершать омовение в тысячелитровой микве8. А если еще одним грехом больше, то сто хороших дел он совершит за него в ответ.