Когда пламя угасло, Джо охватило отчаяние; тонущие штаны темным пятном выделялись на поверхности поблескивающей воды, потом исчезли; Джо, не отрывая глаз, следил за этим пятном, наклонившись над водой, упершись руками в колени; при свете костра его голый зад казался нежно-розовым.

– Господи!
– произнес Джо.

Оправившись настолько, что он уже мог обсуждать создавшееся затруднительное положение, Джо объявил, что мы должны как можно скорее попасть домой. Ему уже не хотелось поймать именно десять угрей, и он думал только о том, что его могут увидеть без штанов.

– Ходить без штанов запрещено законом, - серьезно заявил он мне.
– Если меня кто-нибудь заметит в таком виде, я пропал. Как только тебя поймают без штанов, сразу угодишь в каталажку. Вот Добсон, - Джо имел в виду местного велосипедиста-спортсмена, который недавно сошел с ума, - поехал в Мельбурн и пробежал без штанов через весь город. Его посадили черт знает на сколько времени... Надо двигаться! И зачем только сегодня полнолуние!

Мы торопливо привязали удочки к коляске, положили мешочек с угрями на подставку для ног и отправились в путь. Джо в мрачном молчании сидел на моем колене.

Я вез тяжелый груз, и, когда встречался подъем, Джо приходилось слезать и подталкивать коляску сзади. Но подъемов было мало, и я двигался все медленнее и медленнее.

Джо жаловался, что совсем замерз. Мне было тепло, так как я усиленно работал руками, а от ветра защитой мне служил Джо, который все время похлопывал себя по голым ногам, чтобы согреться.

Далеко впереди, на ровной дороге, мы увидели горящие свечи в фонарях приближающегося экипажа. Слышно было цоканье копыт лошади, трусящей не спеша.

– Похоже, что это Серый старика О'Коннора, - заметил я.

– Ну да, это он, - сказал Джо.
– Остановись! А вдруг он не один! Я сойду и спрячусь за деревьями. Он подумает, что с тобой никого больше нет.

Я подъехал к краю дороги, Джо выскочил, побежал по траве и скрылся за темными деревьями.

Я сидел, обрадовавшись передышке, наблюдая за приближающимся экипажем и вспоминая по кускам путь, который мне еще предстояло проделать: легкие участки, длинные подъемы, нашу дорогу и последний перегон перед домом.

Когда фонари экипажа были еще на некотором расстоянии, ездок перевел лошадь на шаг, а поравнявшись со мной, крикнул: "Тпру!" Лошадь остановилась.

Он наклонился с сиденья и взглянул на меня:

– Здравствуй, Алан!

– Добрый вечер, мистер О'Коннор.

Он перекинул вожжи через руку и полез за трубкой.

– Ты откуда?

– С рыбной ловли, - ответил я.

– С рыбной ловли!
– воскликнул он.
– Гром меня разрази!
– Затем, растирая в ладонях табак, он проворчал: - Не пойму, чего ради такой парнишка, как ты, болтается по дорогам среди ночи в этой проклятой штуковине. Ты убьешься! Вот увидишь! Я тебе говорю.
– Он повысил голос: Черт! Тебя кто-нибудь переедет насмерть спьяну, вот что будет.

Он перегнулся через щиток и сплюнул на землю.

– Будь я проклят, если могу раскусить твоего старика, и не один я, другие тоже никак не разберут. Калека мальчонка, вроде тебя, должен быть дома в кровати.
– Он растерянно пожал плечами: - Что ж, слава богу, это дело не мое! Нет ли у тебя спички?

Я вылез из коляски, отвязал костыли и подал ему коробок. Он зажег спичку и поднес ее к трубке. Потом начал энергично, с шумом и бульканьем втягивать воздух, и огонек в трубке то разгорался, то затухал. Затем он отдал мне спички, поднял голову с трубкой, торчащей изо рта под углом, и продолжал сосать, пока весь табак не затлел.

– Да, - произнес он, - у каждого свои заботы. Вот у меня от ревматизма так и сводит плечо, так и сводит. Я знаю, что такое беда!
– Он взял было вожжи в руки, потом спросил: - А как поживает твой старик?

– Неплохо. Он объезжает пять лошадей миссис Карузерс.

– Миссис Карузерс!
– фыркнул О'Коннор. Потом он добавил: - Спроси, не займется ли он моей кобылой-трехлеткой. Она еще не ходила под седлом. Спокойная, как ягненок. Сколько он берет?

– Тридцать шиллингов.

– Слишком дорого, - решительно сказал он.
– Я дам ему фунт - это хорошая цена. У кобылы нет ни на грош норова. Спроси его.

– Хорошо, - обещал я. Он дернул вожжи.

– Будь я проклят, если знаю, чего ради такой парнишка, как ты, болтается чертовой ночью по дорогам, - пробормотал он.
– Но-о! Трогай!

Лошадь вздрогнула и пошла.

– Будь здоров, - сказал он.

– Доброй ночи, мистер О'Коннор. Когда он отъехал, Джо вынырнул из-за деревьев бегом помчался к коляске.