«Ой, ля…»

– Стоял на месте. В ступоре. Не каждый день видишь, как мага выворачивает наизнанку.

Им был нужен виноватый. Беспроигрышный козёл отпущения.

Альдреда это не на шутку злило. Упрямый, как баран, им он втолковывал всё, что знал.

– Зря тратите своё время, мужики. И моё до кучи. Если кто виновен, уже помер. А с мертвых спрос маленький.

В конце концов, от него канцеляры отстали. Как понял практик, показания передали Верховным. Те должны были с ними ознакомиться, приложить комментарии, а после – передать пакет документов прямиком в главное ведомство Священного Города.

Чиновникам следовало доработать правила безопасности во время Ритуала Начертания. Но Альдред почему-то сомневался, что головы посетит годная мысль. Да и не перестанут инквизиторы на местах смотреть по ситуации.

«Люди умирали, умирают и будут умирать. Это Инквизиция».

К ним выполз архиепископ Габен – тучный и слегка горбатый. Если б не борода до груди, все бы увидели, насколько у него заплыло жиром лицо.

Священник нарядился в белую мантию, расшитую золотыми нитями. С кабаньей шеи свисал символ веры того же металла – весы, олицетворяющие баланс мира. Залысину укрывал высокий клобук. В руке он держал позолоченный посох с канделябром.

«Вот он, цвет Церкви…»

Поросячьи глазки забегали по первым рядам инквизиторов. Альдред стоял, обхватив одной рукой запястье другой. Смотрел на него. Всеми правдами и неправдами старался выглядеть серьёзным. Стоял чернее тучи.

Габен остановил взгляд на практике.

Напрасно. Рот сановника дёрнулся. Не пришлись ему по душе глаза Флэя. Мертвенно-холодные, обжигающие морозом почерневшей души.

Куратор напрягал его самим присутствием. Поколебавшись, архиепископ побрел дальше.

Хор уже прекратил песнопения. Заговорил отец Габен:

– Братья и сестры, сегодня мы собрались, чтобы проводить усопших на Свет и Тьму. Не лейте слёзы долго, пусть улыбки озарят лица. Ибо сии мужи верой и правдой поддерживали Равновесие, поддерживали Власть Людей. На свете нет благороднее дела, чем дело Церкви…

Сюр! Губы Альдреда скривились.

Уж кого-кого, но эту свинью праведником не назвать.

Пороки превратили Габена в развалину.

Слухи значат не больше, чем базарный шум. Но в них Флэй охотно верил. Ибо знал, как власть развращает человеческую натуру.

Габен с ними надолго.

Доносы приходили. Самые разные. Но все бумаги терялись в канцелярских папках.

Церковный закон был не писан архиепископу. Закон светский – тоже: феодала вполне устраивал заморский ставленник. С рук земного владыки тот кормился, готовый всегда замолвить словечко перед папской курией. Нерушимый союз – чудовищный и порочный.

Естественно, в среде инквизиторов его не любили. Но и воздать по заслугам не могли. А может, не хотели.

Жирный архиепископ – случай не единичный.

Альдред подозревал, смерть Габена, в сущности, ничего не изменит. Придёт новый – и быть может, ещё хуже прежнего. Поэтому монстра в рясе рассудят лишь Свет и Тьма.

Правда, запоздало.

– Пока клир замаливает грехи смертных и наставляет на путь истинный, вы стережете Порядок в извечной борьбе за Равновесие. Без вас Власть Людей канула бы в небытие, и Хаос одержал бы верх. Вы есть соль земли!

Голословные речи вызывали у Флэя горький смех. Альдред подавлял его чудом. Даже если Габен верил в сказанное, это утопия. Практик давно понял, что Инквизиция – просто меньшее зло. Но все еще зло.

Доля Порядка в океане вселенского Хаоса.

– Потому путь ваш по жизни особенно труден, – продолжал священник.

«Еретики. Маги. Чудовища. Демоническое отродье… Да, у Инквизиции много врагов».

– Свет и Тьма не оставят вас в смерти. Вас ждет блаженство, о котором в миру вы не могли и помыслить.

Альдред хмыкнул украдкой. Рядом стоявший глянул на него и покачал головой, но дальше дело не зашло.

Какая чушь!

Габен представлял инквизиторов чуть ли не святыми во плоти. Отнюдь.

«По-настоящему идейных людей здесь кот наплакал, – сразу предупредила сестра Кайя, вербуя мальчишку. – Вовсе не фанатики составляют костяк Инквизиции. Пришедшие из религиозных соображений праведники – случай единичный».

Для особых подразделений из приютов обычно везут сирот. Растят и учат с младых ногтей, чтобы на выходе получить машину для убийства. Благо, Церковь не скупится.

Многие рекруты и есть всем грешникам грешники, решившие очиститься, прежде чем пасть перед Светом и Тьмой. Именно из-за индульгенций и обещанной неги в посмертии.