Чже Шен шел, скорбно опустив голову и молитвенно сложа руки перед собой. Никто из окружающих не мог заподозрить, что он читал донесение преданного ему Сюманга. В записке сообщалось обо всём, что нечаянно узнал Ван-Ё из разговора Динху с одним из жрецов в храме Сонма Богов.

Сейчас князь лихорадочно соображал. Для успешного проведения переворота было необходимо заручиться хотя бы маломальской поддержкой и сочувствием среди столичных чиновников и судей. В отличие от других военных Чже Шен хорошо представлял силу имперского чиновничества, сосредоточившего в своих руках сбор податей и пошлин, а также судебные дела.

В то же время ему было известно, что наместник столичного округа – князь Жугань, скрытно поддерживает сторонников младшего юнгарха Учжуна, и, скорее всего, получает не только жалование из государственной казны, но и хорошую мзду от Братства Богини. Если тот открыто выступит на стороне партии Учжуна, то это может сильно осложнить дело.

Между тем траурное шествие с телом владыки достигло места, предназначенного для его последнего упокоения. Посреди покатой вершины Скорбной горы стояло огромное величественное изваяние Феникса, высеченное целиком из огромной глыбы красного гранита. Его высота достигала двух с половиной алдан. У подножия изваяния находился вход в усыпальницы владык Ченжера, расположенные под землёй. Сейчас вся вершина горы была превращена в один большой жертвенный алтарь.

Церемония похорон окончилась поздно вечером, когда на небе вовсю сияла взошедшая луна. Многочисленные жрецы и священнослужители остались возле гробницы почившего государя, где им предстояло провести остаток ночи в молитвах, проведении жертвоприношений богам и погребальных обрядов.

Едва завершились последние похоронные обряды, Чже Шен поспешил поочерёдно встретиться с князьями Аньчжоу и Цзуном. Первый был сановником, отвечающим за поставки продовольствия в столицу и снабжение войск Империи Феникса. Князь Цзун был Верховным судьёй. В его руках находилась немалая власть.

Чже Шен не собирался привлекать его на свою сторону, ему было достаточно того, чтобы последний хотя бы не вмешивался в ход событий. По дороге в город Чже Шену без особых помех удалось переговорить и с тем, и с другим.

С чиновниками имперских Приказов и ведомств дело обстояло сложнее. Накануне, ещё до похорон, Чже Шен напросился на ужин к князю Дугую, у которого собирался весь цвет столичного чиновничества и часть судей. Тот состроил кислую мину на своём лице, но всё же, не посмел отказать в гостеприимстве правителю Закатного удела.

Возвратившись в Дацинь, Чже Шен быстро переоделся и поспешил во дворец князя Дугуя.

Собравшиеся там вельможи с настороженностью отнеслись к появлению Чже Шена. Однако тот доказал, что умел не только командовать воинами и посылать их на смерть. Вскоре сам хозяин и большинство его гостей должны были признать, что князь Чже Шен не был обычным грубым воякой.

Князь умел поддержать беседу, поговорить о всяком разном, а не только о достоинствах оружия и построений. Он даже сумел прочитать по памяти несколько четверостиший одного известного стихотворца. Ну, а его заверения в том, что армия должна не только стоять на страже закона, но и подчиняться ему, сыскали ему всеобщее расположение.

Очарованные обхождением и сладкими речами знаменитого полководца, присутствующие расслабились. Чже Шен заводил разговор о будущем Ченжера то с одним, то с другим из гостей. Если он чувствовал, что его собеседник готов разделить с ним его взгляды, то разговор мало-помалу сворачивал в нужное ему русло.

Чже Шен умело играл на человеческих слабостях. Собеседникам было достаточно одного туманного намёка на грядущие изменения, которые должны произойти не только в империи, но и благостно отразиться на их собственной судьбе. Здесь все понимали друг друга с полуслова.

Дом князя Дугуя Чже Шен покинул, когда уже было далеко за полночь. Ночевать он отправился в Летний дворец к юнгарху И-Лунгу. После полученных сведений князь опасался, что Динху и его сторонники упредят его, и потому хотел находиться поближе к своему ставленнику.

* * *

На следующий день, после того как он сумел договориться с чиновниками имперских Приказов, И-Лунг, по совету Чже Шена, с утра пригласил к себе тайчи стоящих в столичном округе городских и полевых войск. Все семнадцать военачальников были взволнованы вызовом в Летний дворец в столь раннее время. Войдя в тронный зал дворца, они преклонили колена перед юнгархом. Тот поднялся навстречу вошедшим в зал военачальникам и жестом пригласил их сесть на отведённые для них места.

Когда все расположились согласно занимаемым званиям, Чже Шен поочерёдно представил их И-Лунгу.

Здесь присутствовали: четверо тайчи конных полков, под командованием которых находилось четыре тысячи всадников, восемь тайчи сабраков пехоты, по двое из каждого имперского удела, начальник столичных войск и трое из командиров ополчения кливутов.

– Я искренне рад приветствовать вас в своём дворце, храбрые и доблестные воины. Но я собрал здесь всех вас, чтобы не только познакомиться с вами. Как известно, вы призваны защищать империю не только от дикарей и язычников, которые осмеливаются бросать вызов могуществу Феникса, но и от тех, кто угрожает внутреннему спокойствию государства. Хочу надеяться, что все присутствующие здесь окажут мне всемерную поддержку в моих начинаниях. А сейчас я хочу знать, каковы наши силы, достаточны ли они для того, чтобы поддержать спокойствие в эти нелёгкие для империи времена?