Князь поднялся на вершину холма. Он жаждал увидеть, как от натиска его доблестных воинов враги обратятся в бегство. Но тут его постигло жестокое разочарование. С высоты было видно, как справа и слева от холма, по зелёной равнине медленно, ощетинившиеся сталью похожие на гигантских ежей, ползли большие прямоугольники имперской пехоты. Гиньцы накатывали на них словно морской прибой. И также как волны разбиваются о прибрежные скалы, так и их яростный натиск разбивался об непоколебимый строй имперцев.

Ченжеры неуклонно приближались, тесня гиньских воинов. Их передовые отряды уже начали огибать с двух сторон Белый холм. При виде этого в княжеской свите возникло лёгкое волнение. Перед князем Аньло возник седобородый старец – главный начальник войск Саваш.

– Государь, здесь становится опасно. Я смиренно советую вам покинуть это место, дабы не подвергать вашу драгоценную жизнь напрасной опасности.

– Ты хочешь, чтобы я отступил перед лицом врага?!

– О-о, мой повелитель. Я, ничтожный, не смел и думать об этом.

Саваш согнулся в низком поклоне перед гневно дышащим князем.

– Я хотел предложить государю, дабы он поехал и воодушевил те десять тысяч воинов, что стоят за рощей возле Ной-Су. Оттуда мы нанесём врагу удар свежими силами, окружим и уничтожим его.

Среди стоящей позади свиты раздались одобрительные замечания. Придворные и военачальники и наперебой советовали князю последовать словам главного начальника войск. Один из звездочётов, испуганно косясь на приближающиеся отряды имперцев, громко заявил, что звёзды благоприятствуют столь мудрому решению и сулят несомненную победу над коварным врагом.

Через полчаса после того, как князь Аньло и его свита покинули Белый холм, наступавшие сабраки имперцев неожиданно остановились. Из-за плотного строя щитоносцев выскочили наёмники, собранные из тайгетов и людоедов-синпо. Их было не много – сотни четыре. Они на ходу выстроились в клин, остриё которого устремилось к вершине холма.

Могучие, закованные с головы до ног в броню воины были вооружены тяжёлыми двуручными мечами, шестопёрами и бердышами. Гиньские ополченцы-кулбусы безуспешно пытались остановить их натиск. Наёмники прошли сквозь их строй, словно нож сквозь масло, оставив за собой лишь груды окровавленных тел.

Лишь на самой вершине Белого холма их продвижение несколько замедлилось. Телохранители гиньских полководцев оказали упорное сопротивление. Они умирали, давая своим командирам возможность избежать гибели. Но не прошло и четверти часа, как Белый холм был окончательно занят имперцами. Передовые отряды и правое крыло гиньской армии были разбиты, а обе колонны ченжеров соединились. В сражении наступила краткая передышка.

И-Лунг и некоторые из его военачальников считали, что они уже почти победили. Богоравный владыка вознамерился отдать приказ бросить в бой Железных Ястребов и лёгкоконных стрелков, чтобы окончательно сломить врага, но Чже Шен поумерил его пыл.

Будучи опытным полководцем, князь понимал, что несмотря на захват господствующей высоты, ещё не всё кончено. Главный лагерь гиньцев у Абрены и деревня Ной-Су по-прежнему находились в их руках. И они по-прежнему сохраняли своё численное превосходство над имперской армией. К тому же, конница противника, несмотря на понесённые ею потери, всё еще оставалась боеспособной и могла доставить имперцам немало хлопот. Особенно на широкой и ровной как стол равнине.

Оба крыла имперского войска перестроились в единую боевую линию, развернувшись лицом в сторону неприятеля. Железные Ястребы и остальные всадники по-прежнему продолжали держаться позади пехоты. Чже Шен решил придержать их для решительного удара по противнику.

Наконец, дрожащий от нетерпения И-Лунг взмахнул рукой и над полем битвы пронёсся могучий рёв боевых труб. Сабраки ченжеров медленно, старательно держа равнение, двинулись в бой. Гиньцы рванулись навстречу, и сражение вспыхнуло с новой силой.

Имперцы встретили врагов градом самострельных болтов, но те несмотря на потери, упорно лезли вперёд, и тогда в дело вступили копейщики и щитоносцы. Острые жала совен, выскакивающие из-за стены щитов, окрасились кровью. Гиньцы старались перерубить древки или отвести остриё оружия щитом в сторону. Лишь немногим из них удалось подобраться вплотную к ченжерам и схватиться с ними врукопашную.

Большинство же, удерживаемое на месте маячившим перед ними стальным лесом совен, беспомощно топталось на расстоянии двух-трёх шагов от строя имперцев. Некоторые из гиньцев безуспешно пытались достать копьями укрытых за большими щитами ченжеров. Только те из них, кто был вооружён такими же длинными совнями или пиками могли хоть как-то ударить врага.

Но вот позади строя ченжеров коротко прохрипели трубы, и передние шеренги имперцев дружно опустились на одно колено. Стоявшие позади них стрелки дали залп, второй. На таком расстоянии выпущенные в упор из самострелов болты с лёгкостью поражали даже укрытого щитом окольчуженного или панцирного воина. Что уж тогда можно было говорить об ополченцах-кулбусах, большинство из которых вышло на бой с простыми плетёными щитами и в простёганных полотняных доспехах?