Глава 3

Господин начальник имперской Тайной Стражи пребывал в самом скверном расположении духа. Да и бренное тело господина Сюманга, после встречи с кулаками Кендага, также находилось в весьма плачевном состоянии. Он лежал на походном ложе, страдальчески обратив свой взор к потолку палатки.

Двое лекарей хлопотливо суетились возле него. Один прикладывал к безобразно распухшему носу начальника Тайной Стражи лёд и ставил ему примочки. Второй, тыкая ложкой в плотно сомкнутые губы больного, безуспешно пытался влить ему в рот лекарство.

Судя по запаху, который оно издавало, зелье было не из приятных и, как подозревал Сюманг, содержало немалую толику помёта летучих мышей. К тому же удар Кендага чуть не сломал ему гортань, и он едва мог глотать, а посему вонючая настойка задерживалась у него во рту дольше, чем ему хотелось.

Ещё одним человеком, присутствующим в довольно просторной походной палатке начальника Тайной Стражи, был священнослужитель бога Чомбе. Расположившись неподалёку от входа, он жёг на углях в небольшом бронзовом треножнике какие-то благовония и, время от времени, нудно гнусавил молитвы, испрашивая у своего бога о скорейшем выздоровлении «благоверного государственного мужа».

За прошедшие два последних дня эти бездарные армейские лекари, и гнусавый священник Чомбе до смерти надоели Сюмангу, доведя его до состояния тихого бешенства. Наверное, эти трое перепробовали на нём все лекарства, снадобья и святые обереги, кои были у них в запасе. Иногда, совершенно забыв о больном, лекари до хрипоты спорили о преимуществах того или иного способа лечения, а священник рассказывал о случаях чудотворного исцеления, свидетелем которых он был.

Если бы они знали, о чём думает их подопечный, за которым они так «старательно» ухаживали, то тотчас бежали бы от него без оглядки. А господин Сюманг всего-навсего мечтал о том, что как только у него пройдут головокружение и слабость, то он всенепременно возбудит против этих троих дело о покушении на его жизнь и отправит их в пыточный подвал своего Приказа.

Неимоверным усилием воли Сюманг заставил себя разжать губы и проглотить лекарство, которое совал ему один из лекарей. Он сделал это лишь ради того, чтобы его хоть на часок оставили в покое. Поэтому сразу после приёма зелья Сюманг притворился, что его тянет ко сну. Лекари ещё раз ощупали и осмотрели больного, после чего вместе со священником покинули палатку.

Сюманг остался один. Он слегка приподнялся на наваленные под голову подушки, устраиваясь поудобнее. Вот теперь можно поразмышлять о Кендаге и других, более важных вещах без помех. Его угнетала мысль о том, что он и его люди так опростоволосились и упустили одного из самых злейших врагов нефритового престола. Подумать только – лучшие ищейки империи обшарили почти весь Тайгетар, искали Кендага в разных глухих углах, а оказывается – он прятался у них под самым носом!

Ещё его заботило то, что повелитель, которому он оказал столько услуг, даже не соизволил справиться о здоровье «ушей и глаз государевых». Неужели он потерял благоволение владыки? Впрочем, это было не так уж страшно.

Во-первых, князь Чже Шен, в руках которого сосредоточена истинная власть, по-прежнему благоволит Сюмангу. Во-вторых, большинство его недоброжелателей осталось в столице, а он здесь – в воинском лагере, под боком государя. Ну, а те, кто сейчас находятся рядом с повелителем, ему не противники, ибо Сюманг никогда не лез в дела военных, а они в свою очередь не совали нос в дела Тайной Стражи.

В конце-то концов они делали общее дело – искореняли врагов Империи Феникса. Тупоумные вояки могли сколько угодно тешиться виденьем призрака власти. Он-то, как и князь Чже Шен понимал, что истинное величие держится не только на грубой силе.

Правда, некоторое время стал вызывать опасение молодой Ван-Ё. Слишком уж высоко взлетел птенчик, оперился. Но Сюманг вовремя подравнял ему крылышки. Нынче его молодой заместитель получил задание от самого государя. Так, пустяк – всего на всего убрать самого Динху! Ну, а сие дело, не много, ни мало, было равносильно изощрённому самоубийству…

Сюманг сумел ненавязчиво внушить повелителю мысль, что такое необычное предприятие может увенчаться успехом, если за его осуществление примется лучший из лучших – Ван-Ё. И-Лунг с воодушевлением воспринял возможность лишить мятежников их духовного главы.

Князь Чже Шен, видимо имея какие-то собственные виды на Ван-Ё, выступил против этой бессмысленной с его точки зрения затеи, но не сумев переубедить И-Лунга, отступился. Таким образом, судьба молодого человека была предрешена. Ему предстояло стать героем во цвете лет – то есть пасть в неравной схватке с врагами нефритового престола.

Сюманга несколько удручало то, что, отправляясь на заведомо невыполнимое задание, Ван-Ё прихватил с собой старшего пристава Химчена – единственного человека, которому мог доверять начальник Тайной Стражи. Кто-кто, а уж Химчен-то никогда не подводил его. К тому же, пожилой, умудрённый жизненным опытом соглядатай, никогда не искал власти или большего куска, чем мог проглотить.

Сюманг знал, что венцом стремлений Химчена было небольшое поместье, где-нибудь под Дацинем или Аланем, в котором тот смог бы спокойно коротать свою старость. Потому-то он искренне сожалел о нём. Впрочем, не бывает такого, чтобы можно было достичь чего-нибудь просто так, ничем не пожертвовав. Ну, что же – пусть жизнь старшего пристава Химчена будет этой маленькой жертвой, принесённой во имя его – Сюманга спокойного благополучия.