Невысокая девушка с длинными изумрудными волосами до пяток, казалось, в них росли молодые листочки и виднелись лепестки цветов.

Белая кожа казалась белее, чем молоко, и на её фоне особо примечательными казались янтарные глаза, оттенка жидкого золота. Она была красива и в то же время казалась такой грустной и суровой. Но в глубине этих глаз я заметила то, что раньше, возможно, не увидела, — радость.

Это придало мне смелость и силы расправить плечи рядом со своим мужчиной.

— Является ли ваше желание добровольным и искренним?

— Да!! — в один голос ответили мы.

— Клянетесь быть верными друг другу до последнего вздоха?

— Да!!!

— Клянетесь почитать хранителей и не идти против их воли?

— Да!!

— Тогда я, дочь владыки Неба Ардана, связываю эту ведьму, дочь Князя Леса, и этого шаада, сына Владыки Горы Воинов, узами брака. Обьеденяю ваши жизни, ваши души навсегда.

Она протянула нам свои ладони, и мы вложили в них наши.

Усмехнувшись краем губ, Дьярви мягко свистнула, больше напоминая песню, и из неба, не моими откуда, взялся большой ястреб, он держал в своём клюве белое перо. Взяв перо, хранительница провела его острым кончиком по своей руке, царапая до крови — фиолетовой крови.

Макнув в неё, она подозвала меня ближе к себе, я неуверенно посмотрела на Садэра, но сделала так, как велели. Аккуратно закатав рукав, она провела изящным движением по моему локтю к пальцам и принялась рисовать.

Пару равных изгибов, и на моей руке появляются незнакомые мне иероглифы древнего языка и цветок. Цветок шафрана.

Меня отпускают, и я недоуменно отступаю назад, как она подзывает к себе Садэра. И опять чертит. Иероглифы. Хищную птицу и тот же шафран.

— Отныне и навсегда я признаю, что эта женщина принадлежит этому мужчине, и этот мужчина принадлежит этой женщине.

Её слова звучат где-то далеко, потому что мои губы встречаются с его губами и скрепляют этот брак поцелуем.

Нежным, сладким и таким настоящим.

"Теперь она моя.."

Вся.

От кончиков пальцев ног, до последней волосинке на макушке. Моя..

Даже не вериться, что это реальность. Как будто сон.

Мне так сильно страшно, что это лишь плод моей фантазии, и эта девушка развееться пеплом в моих руках, что хочется приковать её к себе железными скандалами, что бы никто не отнял.

Но она рядом. Держит за руку. Сама осела на колени, умоляя богов сделать себя моей.

И сейчас…

Счастливо улыбается, с заплаканнами глазами крепко держит мою ладонь.

Не знаю, согласились бы в другом храме нас связать браком. Может быть Хранительница Весны Леля и сделала бы это как гласит завет, закрыв глаза на то, что я подопечный её злейшего врага. Но сделали бы это храмовники? Быстрее всего, нет.

Для всех остальных я шаад. И им я и останусь до последнего вздоха. Но этот самый вздох я выдохну рядом с ней. С моей сероглазой куколкой Дави.

Для меня не были так важны эти узы, но брак был важен для неё. Для меня в приоритете было владеть ею, что бы и Хранители и смертные знали, что эта женщина неприкасаема, что и душой и телом, она принадлежит мне, только мне.

Для воплощение задуманного в реальной жизнь, нужно было благословение Хранителей. И кто инная кроме, той, что спасла Давину из моих рук, могла прийти мне на ум?

Дьярь не называли великой или великолепной, более того, многие народы и не знали о ней. Но как оказалось, эта юнная хранительница была куда более наблюдательнной к смертным чем многие её бессмертные сородичи.

Сегодня склонив голову перед ней, я был более чем уверен, что она свяжет нас ниточками жизни, сделав одним целом.

Не знаю с чего этот её интерес к моей персоне, и быстрее всего этот поступок бессмертной так же бескорыстно как и мой клинок не запетнен кровью, но об этом я подумаю завтра. Сегодня существу ет только Давина.

Да и кого я обманывают, она всегда будет центром моей вселенной.

— Ты плачешь?

Шепчу я, держа её крепко в руках, и уносся прочь из тёмного леса, для того что бы наконец-то сделать своей. Воплотить в реальность грезы стольких ночей, и свою заветную мечту.

— Мне не верится…

Её голос тает в утренним тумане, что заставляет девушку прижаться ко мне крепче всем телом. Влажный воздух оседает в её распущенных волосах, делая локоны тяжелее.

Она слегка дрожит, и мне искренне хочется верить, что это от холода, но не от страха.

Покидая лесную чащу, я в сумерках без каких либо проблем увожу свою уже жену к нашему дому.

Знаю он ещё не пригоден для жилья. Многое надо доделать, много надо купить. Но одна единственная комната ждёт нас уже давно.