– Но ведь вы сами сейчас мне все эти… подробности рассказываете!

– И в самом деле… – она таинственно улыбнулась. – Но нынче я уже успела вам понравиться или нет, а вы точно знаете, что я от вас тайн никаких не таю… – Пелагея Макаровна резко встала. – Посему добавлю лишь, что в столице нынче страшная жара и скука. Ежели угодно вам, княгиня, будет, желаю пригласить вас в собственное поместье… В Рождествено… Погостить… – она вновь умолкла, прикидывая что-то в уме. – А впрочем, вы недавно замуж вышли, сама не знаю, но иные говаривают, досуг у вас и без меня насыщенный.

От этих прямых фраз щеки запылали. Я смутилась и не сразу поймала себя на том, что название поместья мне знакомо.

– И все же, весьма надеюсь, увидеть вас в гостях… На том откланиваюсь!

– Постойте! Госпожа Дубовая, как же чай? – опомнилась я и зачем-то поспешила вслед за ней.

– О, благодарю, я предпочитаю есть дома… А вы, милейшая княгиня, поспешите вкусить все вам причитающееся, – она шумно распахнула дверь, от чего служанка с подносом, явно до этого момента подслушивавшая, буквально ввалилась в комнату.

Остаток дня я ожидала Владимира, так хотела ему рассказать о занятной гостье. За бездельем я раскладывала новые карты в своей укромной башенке. С картами нужно дружить, к себе приучать… Обычно это так. Но эти, вероятно, из-за того, что сделаны они были специально для меня, словно сразу меня признали. Я это чувствовала.

Гадание – такой процесс, когда у карты, кажется, есть четкое значение, но ты ощущаешь, что именно они тебе говорят. Я хочу сказать, что делать расклады может всякий, а вот читать послания – едва ли. Я без лишней скромности заявляю, что читала карты хорошо. Ладно, неплохо. Нет. Я читала карты отлично, но не всегда хотела понимать то, что мне шептала колода.

Помните, я говорила, что поверила бы в смерть Лары только в случае, если бы карты сложились в слово DEATH или мне выпала бы Смерть. Когда в тот вечер в раскладе на Владимира мне все же выпала костлявая верхом на коне, я тоже не поверила, приписав ей любое иное значение, кроме буквального.

Темная блестящая жидкость. Густая и тягучая. Не лужа – озеро. Красное сияющее вещество. Источник жизни, причина суеверий. Море темной боли. Мрачная фигура, которая обычно стояла за мной, теперь была впереди. Я все еще видела лишь очертания. Лишь силуэт, нависший над неестественно выгнутой рукой. Белый рукав, медленно впитывающий красный. Знаете, такое медленное заполнение цвета, словно песочные часы перевернули, и я точно знаю, что как только этот песок пересыплется, дух покинет тело.

Самое страшное – я знала, кто именно лежит передо мной. Я должна была броситься к нему. Должна была откинуть тень прочь. Спасти жизнь. Но не могла. Не могла этого сделать, потому что тогда увидела бы лицо монстра. Страшный силуэт перестал бы быть тенью. Он смог бы прорваться ко мне.

Силуэт немного сдвинулся и наши взгляды с Владимиром пересеклись. В наказание за мою слабость, взгляд супруга будет преследовать меня до конца дней. Все, что мне оставалось – молча наблюдать за тем, как жизнь покидает Владимира. В голове билась мысль: я не могу ему помочь, я не могу ему помочь. Я могла ему помочь.

Я проснулась в холодном поту и слезах. Всего лишь кошмар. Ночное наваждение.

Все утро, словно в бреду, я бродила по комнатам, не в силах найти место, где я бы не чувствовала тревоги. Владимир не ночевал дома, но такое уже случалось. О подобном мы договаривались. И все же, словно преданная собака, я сидела у окна и ждала. Ждала, когда он подойдет или подъедет к нашему дому.

Корсет как-то особенно давил, а прическа неприятно натягивала кожу головы. Вещи, которые обычно не доставляли беспокойства, сейчас мешали. Я на физическом уровне ощущала, что своими неясными переживаниями вызываю такую же тревогу в душах прислуги. Большой дом – тело, боль одного органа передается другому, словно болезнь захватывает абсолютно все.

Я зажмурилась, когда лакей доложил, что меня желает видеть поручик Титов. Словно ступая не по паркету, а по зыбучему песку, я добралась до приемной. Высокий худощавый юноша, какой-то поразительно бледный. Его огромные глаза, словно всемирной тоской наполненные, рассказали о целях его визита раньше, чем он успел открыть рот.

– Ваше Сиятельство… – начал он, явно смущенный.

Не мудрено, какое я сиятельство? Девчонка. Он говорил торопливо и сбивчиво, все никак не доходя до сути.

– Простите великодушно, русский не мой родной язык, я не могу пока уловить то, что вы пытаетесь сказать.

Я могла уловить все, что он говорил. Но в вопросах смерти важна точность. Чтобы я тотчас утратила надежду.

– Князь скончался.

Короткая пауза.

– Как вы? Послать за доктором? – он сделал импульсивное движение ко мне, но быстро поймал себя на этом и точно отшатнулся.

– Не стоит.

Я говорила спокойно, словно мое сердце не треснуло и не рассыпалось прахом по полу.