За полтысячелетия до евангельских событий Софокл развернул момент осознания этой истины в сценическое действо. Оно длится и поныне. К трагедии Эдипа обращаются всё новые поколения искателей истины: от Гомера, Эсхила, Еврипида, Аристотеля, Сенеки – до Гегеля, Фрейда, Арагона, Кокто, Стравинского, Пазолини, Фуко, Делёза. Премьера спектакля «Царь Эдип» театра Вахтангова в постановке Туминаса состоялась на сцене древнегреческого амфитеатра в Эпидавре.

Странно, но выражение «момент истины» – новобранец в европейских языках. Точно известны время и место появления. В 1932 году Хемингуэй ввёл его в обиход в книге «Смерть после полудня». В ней воплотился пристальный интерес к испанской корриде – её традиции, культуре и профессиональному сообществу. Как часто бывает, внутри сообщества бытовал особый жаргон, где выражение «la hora de la verdad» означало кульминационный момент схватки. Матадор должен нанести быку молниеносный смертельный удар – но и сам подвергается гибельной опасности, если неверно угадает момент, промедлит либо промахнётся. В книге автор перетолковал его на английский как «the moment of truth», при этом стал употреблять в расширительном смысле, включив в общекультурный контекст. И в современный испанский вошёл не сам профессиональный жаргонизм, а обратный перевод из Хемингуэя: «el momento de la verdad».

В СССР уже в 1934 году чудом напечатан фрагмент романа в переводе Ивана Кашкина, благодаря которому выражение «момент истины» вживлено в русский язык.

В 70-х оно испытало агрессивный захват и поглощение со стороны бестселлера Богомолова «Момент истины». Для миллионов его читателей это выражение утратило глубину и стало восприниматься как мем из профессионального жаргона военных контрразведчиков. Но баланс постепенно восстанавливается.

В последних выступлениях Глеб Павловский упорно возвращался к мысли: стране предстоит момент истины. И чтобы выжить, нужно встретить его в состоянии предельной собранности и готовности. Заранее знать о нём всё, что доступно знанию и умению матадора. Как устроен сверхплотный сгусток времени, в котором разворачивается сам «момент»? Как проживается вход в него? Что нужно, чтобы успеть найти выход? И что за новая истина встанет на месте обветшалой?

Момент истины – открытая рана. В виду него кощунственно неуместна суета стратегических и методических штудий, проектных сессий и форсайтов. Кто не успел, тот опоздал.

Это преждевременные роды, чреватые двойной смертью. Старое время ушло, новое не наступило. Необходим реанимобиль, оборудованная клиника, бригада обученных медиков, готовых действовать молниеносно. При этих условиях выживание не гарантировано, но возможно.

Момент истины – сверхплотный сгусток времени. Времени нет снаружи – но можно добыть его внутри.

Повод и предмет у этих заметок предельно конкретный: предстоящий нам момент истины.

Больше полувека жизнь вновь возвращает к одной книге, чудом попавшей в руки десятиклассника в военном городке Астраханской области. Не понял тогда ни слова в перипетиях схватки коммерческих и сберегательных банков в США начала 60-х, но был затянут фабулой как бездонной воронкой. Интуитивно ощущал уникальность, непохожесть, неповторимость книги, с тех пор перечитывал её без счёта, раздарил десяток экземпляров друзьям, столько же заиграли знакомые. Пять лекций подряд разбирая её со своими студентами, пережил незабываемое интеллектуальное приключение [1] .

С первых тактов герой уже оказывается в водовороте событий, на дне которого ему предстоит момент истины. В отличие от недалёкого Эдипа, он рефлексивен, обладает целым веером разных типов интуиции, притом отдаёт себе в этом отчёт. Он скорее предощущает, чем видит, что сюжет развивается с едва заметным, но нарастающим креном. Затем редкие сигналы тревоги сливаются в сплошной нарастающий гул, он низвергается в чёрную дыру, где его уже ждёт гравитационный коллапс карьеры и личной жизни, потеря собственности и свободы.

И тут выясняется, что всей предыдущей жизнью, всей культурой, в лоне которой выношен и вырос, он подготовлен к моменту истины. Страх и слабость преобразуется в ярость, обращённую на самого себя. Она физически ощущается как невесомость на весах судьбы. Время вокруг останавливается, и только для героя, внутри капсулы его момента истины, продолжает идти. Молниеносно у него рождается план построения новой реальности, опровергающей ту, что уготована ему врагами.

Ощущение подлинности не оставляет читателя ни на минуту. Несомненно, за нарративом стоит опыт подлинного откровения.

Автор позднее пытался повторит успех, издал порядка пятидесяти романов, среди которых есть бестселлеры. Пять книг переведены на русский. Читать их не стоит.

Момент истины подразумевает возможность созидательного разрушения.

Воздвижению новой истины, действительно, должен предшествовать крах либо демонтаж старой. Провокаторы и доносчики приписывали Иисусу намерение самолично разрушить существующий храм. Но в ликвидацию важно было вовлечь адептов, знакомых с его устройством.

Иудеи сказали: каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать? Иисус сказал им в ответ: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его.

Евангелие от Иоанна

– А вот что ты все-таки говорил про храм толпе на базаре?

– Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.

«Мастер и Маргарита»

Но если творческие силы общества не в состоянии демонтировать старую картину мира, дабы прямыми сделать стези новой – тогда их работу берут на себя силы зла, тогда бьёт час Воланда. Момент истины в обществе, к нему не готовом, чреват вторжением демонов революции.