Я умела танцевать все модные в этом сезоне танцы, знала, как нужно вести себя в обществе, могла поддержать разговор, ведь получила такое же образование, что и мои сёстры. Но всю свою жизнь была кем-то вроде неугодной бедной родственницы, которой позволялось проводить время с остальными членами семьи, но на равных её никто не воспринимал. И всё же с этой несправедливостью смириться я могла, но продавать в содержанки, это уж слишком!

– Вы всегда говорили, что дар – это главное достоинство девушки! Он обеспечит ей блестящее будущее. Так почему же сейчас отказываетесь от своих слов? Сёстры одарены, значит, им не нужны деньги, чтобы привлечь достойного супруга! – бросила я отцу, когда на слёзы сил не осталось.

А тот недовольно поморщился и процедил сквозь зубы:

– Мне ужасно не повезло с детьми. Твоя мать не смогла родить мне ни одного сына. А дочки не оправдали моих ожиданий. Ирония судьбы! Ты красива, а твои сёстры получили дар, но обладают непривлекательной для мужчин внешностью!

– Но ведь главное – дар! – не отступала я.

Отец отрицательно покачал головой:

– Как я был наивен, полагая, что магические способности – это всё, что нужно для удачного замужества! Времена изменились, теперь избалованным молодым офицерам, этого недостаточно! Они засматриваются на красоток и бьются на дуэлях за благосклонность смазливых девиц. Дурнушки интересуют их лишь размером приданого!

Убедить отца не продавать меня Ярогорскому, не удалось. Где и как он сторговался с ним, я не знаю. Но в одно буднее утро этот затворник явился к нам на завтрак, с целью взглянуть на своё приобретение. Видимо, не хотел покупать кота в мешке и решил лично удостовериться, что я достаточно хороша для того, чтобы согревать его постель.

Матушка и сёстры были осведомлены о его приходе, а вот я нет. В тот день я впервые увидела этого печально известного офицера. И знаменит он был отнюдь не своим отважным поступком, спасшим княжество от вторжения нежити. Нет, россказни совсем иного толка передавались из уст в уста. Его считали спятившим с ума аскетом, богатым сумасбродом, держащим себя и своё окружение в ежовых рукавицах.

А ведь именно Ярогорский, ничем не примечательный офицер, ещё не получивший звания княжеского чародея, в одиночку предотвратил атаку нежити.

Как ему это удалось, для всех до сих пор остаётся загадкой. Говорят, он бросился с саблей на огнедышащего аспида, который сумел прорвать защитную магию Пограничья.

Каким-то немыслимым образом Радимир смог справиться с чудовищем, а затем заделать брешь, сквозь которую пытались прорваться другие представители армии нежити. На это ушли практически все его магические способности. Ярогорскому пришлось долго восстанавливаться от ран, нанесённых аспидом. И если физические силы к нему, в конце концов, вернулись, то магия навсегда покинула его.

Молодой и подающий блестящие надежды офицер был вынужден уйти в отставку. Он замкнулся в себе и как поговаривают, ненавидит всё и всех. А теперь мне придётся жить с ним под одной крышей и выполнять его прихоти.

В то утро, когда мой покупатель явился разделить с нами трапезу, он произвёл на всех членов нашей семьи тягостное впечатление. Да, внешне Ярогорский был даже красив: каштановые волосы, немного резковатое, но благородное и мужественное лицо. В сочетании с высоким ростом и офицерской выправкой, всё это делало его привлекательным. Но вот манеры оставляли желать лучшего.

Войдя в столовую, где был накрыт стол к завтраку, отставной офицер лишь коротко кивнул. Совершенно не соблюдая правила этикета, он проигнорировал намёки матушки на традиционное приветствие, не пожелал представляться дамам по всем правилам и даже отказался поддерживать хоть какое-то подобие светской беседы.

Зато позволил себе подойти ко мне, так близко, что я почувствовала на коже его дыхание. Он пристально оглядел меня, как будто ища недостатки. И к ужасу матушки, дотронулся тыльной стороной ладони до моего лица.

Когда крупная мужская рука коснулась моей щеки, я замерла от изумления и неожиданности. А этот наглец поводил своей ладонью вверх-вниз, поглаживая кожу, при этом прожигая меня взглядом зелёных глаз.

Трогать порядочную девушку вот так бесцеремонно, соприкасаться кожа к коже, да ещё в присутствии других людей, было верхом пошлости и невоспитанности. Да что там! Это настоящее оскорбление! Вот только мой благородный папаша и не подумал возмутиться и одёрнуть нахала.

Прикосновения Радимира обожгли меня как огнём, настолько это было необычно, да и неприлично просто до безумия. Я резко дёрнулась и, не осознавая, что делаю, размахнулась, собираясь влепить мужчине пощёчину.

Ярогорский был быстрее. Он перехватил мою ладонь, сжал её сильными пальцами, неожиданно поднёс к своим губам, поцеловал обнажённую кожу, отодвинув кружево, обрамлявшее манжет платья.

Я так и ахнула, чувствуя, как мурашки разбежались по всему телу, и застыла, хлопая глазами. Как сквозь вату я слышала возмущённый голос матушки, как отец что-то говорит гостю, призывая того вести себя прилично. Видимо, даже его задето столь бесцеремонное обращение.

А Радимир лишь хмыкнул. Он обернулся к моим родным и бросил только одно слово: