Часов в 16.00 дозаправили ПРП с пехотного топливозаправщика. Сидим на броне, курим. Рассматриваю в бинокль Каджаки-Улия и в особенности близлежащий дувал. Из дыры в крыше одного из строений валит дым - духи еду готовят. Спускаюсь к БМП, стоящей в 40 метрах от моего ПРП, и говорю сержанту: "Видишь, дым валит. С 3-х выстрелов попадешь?". Первый и второй выстрел - в крышу срикошетили, третий - точно в дыру угодил. Из-за дувала в тот же момент дух выставил ручонку и не целясь, вслепую начал из «калаша» поливать очередями в нашу сторону, но такой его огонь при дальности до нас в 1000 метров, как мертвому припарка. Надо было, конечно, четвертый выстрел по этой ручонке с «калашом» сделать, но у всех нас уже было состояние до безобразия заторможенное…

Ближе к вечеру, часам к 18.00 засек в семи километрах справа от ПРП (в тылу всей нашей позиции) духа с четырьмя гружеными ишаками, взбирающимися по крутой тропе в горы. «Градом» его не достать (нужна мортирная стрельба), а «Гвоздика» с НП уже ушла в тыл. Доложился о цели Хачатурову, а про себя подумал - вот очередные РСы на нашу голову с утра с тыла посыплются. Накаркал…

Уже почти в сумерках переместился с ПРП на НП к Хачатурову. Встали в небольшой лощинке, так, чтобы в башенные приборы был виден кишлак. Привязались. Поставил задачу бойцам на охранение. Банка напитка «Si-Si» и опять сигарета… Я даже не помню, чтоб мы все эти дни как-то питались, если тока вечером какой кусок холодной тушенки с галетой в рот бросишь… Хм, и совсем не помню, чтобы за эти дни кто-то из нас зубки перед сном почистил… Представляю, какой аромат был тогда вокруг наших потных тел…

Стемнело. В тылу, по БМП разведбата(?), с близлежащей горы ударил духовский РПГ (или миномет?). Пехота со всех стволов начала поливать позицию духа. Тут и мой командир ПРП Куликов Эдуард подскочил - «надо помочь пехоте» - кинулся в башню и давай ее разворачивать (стрелок емаеее). Сажусь с ним рядом в башню и пытаюсь убедить, что до позиции духа с километр будет и из ПКТ в темноте ты ничего ему не сделаешь, а кроме того, у нас на корме привязан ящик с имуществом и судя по углу высоты мы тупо сейчас этот ящик и покрошим. Однако, посмотрев с каким остервенением мой сержант башню разворачивал, настаивать на отмене огня я не стал. Во-первых, я испытал гордость за своих бойцов, готовых оказать любую помощь своим собратьям по оружию (это своего рода корпоративная солидарность), а во-вторых, реально захотелось показать ему несостоятельность принятого им решения, что мне в конечном итоге и удалось. Итак, результатом произведенных моим сержантом двух очередей из ПКТ в кромешной темноте, что мы наблюдали в башенные приборы, явился развороченный угол нашего походного ящика для перевозки сухпая и другого армейского имущества. И благо, что в этом углу ящика, после того как мы его открыли, находился именно сухпай, а не ОЗК и цинки с боезапасом для ПКТ и автоматов. Одним словом, «каша» - все консервные банки с тушенкой и кашей были простреляны в хлам.

Кстати, надо отметить, что подобное пожелание духами нам «спокойной ночи», стрельба из гранатометов или минометов в нашем тылу с гор, происходило каждый день нашего противостояния здесь под Каджаками. И если бы таких ночных обстрелов не было, мы, пожалуй, не смогли бы и уснуть.

В этот день нашими военноначальниками было принято решение о полном выводе «племенного батальона» из крепости на плотине Каджаки. Вот так и началась систематическая сдача моджахедам позиций в южных провинциях Афганистана.

28 октября.

Честно признаться, вывод «племенного батальона», отхода от плотины и крепости все наших подразделений я с расчетом ПРП тупо проспал. И так, проспав вывод из крепости афганского «племенного батальона» с их семьями и с их скарбом, отход с позиций мотострелков и штаба артиллерии во главе с Хачатуровым, я с расчетом ПРП был разбужен диким стуком в броню.

Однако, катимся дальше. Поравнялись с нашим старым НП, на котором 24-го всем РСам кланялись, впереди на пригорке метрах 150 стоит новехонький «ЗИЛ-131», брошенный сарбозами. По какой причине его бросили, непонятно. С прострелянного бензобака капает топливо, аккумулятор снят, других явных повреждений у машины я не видел. Бойцы мои кидаются в кузов и начинают ворошить поклажу, тащат в башню ПРПшки новенькие матрасы, одеяла… Это не мародерство! Сарбозы сами все кинули, а посему не грех было бойцам поживиться, тем более что в полку им спать приходилось порой на таких матрасах, от которых осталось одно только название и которые я бы по-хорошему давно списал. Ну, да ладно, один трофей - толстое верблюжье одеяло с атласной окантовкой - до сих пор мне исправно служит. Три минуты этой остановки и катим дальше на ОП 10-й реабатр. Подъезжаем к 6-й БМ, спрашиваю у Олега Пилипенко, чего он тут еще стоит, и есть ли сухпай, а то последние четверо суток мы практически на воде, да еще свой запас сухпая вчера в транспортном ящике расстреляли и есть реально хочется. Он в ответ примерно: "Работаем по плановым целям, прикрываем отход всех, а за едой - едь на первую". Объезжаем позицию и КШМ дивизиона с начштабом 4-го дивизиона майором Кравцовым Юрием Васильевичем (СВАКУ-75, 03.87–02.89), подкатываем к 1-ой на ОП БМ, бойцы которой поделились с нами сухпаем. Костер и горячий завтрак под «стон» БМ и шорох духовских РСов.

Во время этого нашего завтрака впервые за эти дни РС разорвался в 40 м сзади от КШМ на огневой позиции 10-й реабатр (перелет метров 80 за ПРП — прим. Автора). Я еще тогда своим бойцам сдуру сказал, что если бы был духовским корректировщиком, то довернул бы вправо на 0-01… и точно в КШМ. НАКАРКАЛ… Когда второй РС упал в том же месте, скомандовал бойцам «на броню!» и мы на ПРП и зампотех с водилой на «Урале» и ТК (тягач колесный) ушли на юг (влево от БМ) на 100 м под прикрытие небольшой горы.

За эти дни боев у меня на духовские РСы появилось просто звериное чутье - я приближение их разрывов уже тупо начал чувствовать своей задницей. Однако вынужден и обязан отметить, что боевая работа на огневых позициях (а иногда и НП) несет в себе определенную степень фатализма - до последнего не знаешь, когда и где разорвутся снаряды противника, а посему стоять расчетам на местах и выполнять боевую задачу чаще всего приходится до первого рокового разрыва, а в отдельных случаях и под огнем противника.

Когда мы за горой укрылись - место нашего этого завтрака накрыл РС. Дым рассеялся - жуть: БМ-21 накренилась, стоит без лобовых стекол с изрешеченной осколками кабиной, вокруг нее командир БМ раненый в ногу кругами бегает. С огневой позиции 10-я реабатр снялась с превышением норматива… Тут же одновременно к БМ подлетели две ТЗМ… Тела погибших двух бойцов фельдшер дивизиона пр-к Соя Николай Иванович (в ДРА с 87 по13.02.89) и ряд. Бадешко Александр (в н.в. прож. в г. Киев) загрузили в кузов ТЗМ и до следующего разрыва РСа успели покинуть огневую. Зампотех Зарубицкий Валерий Андреевич на ТК Александра Кононенко также рванули за подбитой БМ, цепанули ее на крюк тягача и вытащили к нашему ПРП. Жуткая картина, от которой у меня и моих бойцов пару секунд было замороженное состояние. Полный шандец - стекла выбиты, левый бок кабины и радиатор как решето, колеса передние пробиты, весь капот кабины БМ в пятнах крови вперемешку с кусками мозга, волосами и песком. Не отошли бы мы за горку, и, возможно, наш ПРП точно также был бы в остатках нашей плоти и крови. Однако «тормозить» было некогда. Сам кинулся к приводам, вручную пакет в походное положение стал приводить, тут и бойцы подключились поворотный привод крутить и кабину БМ подчищать. Результат разрыва этого злосчастного РСа: снесло полчерепной коробки водителю БМ рядовому Чебанову Николаю, а наводчику из другого расчета рядовому Бухарову Андрею - вырвало полбока. (Ряд. Бухаров Андрей случайно оказался в этом месте, он был из другого расчета. После того, как он получил в машине взвода обеспечения сухпай, то шел к 1-ой БМ передать расчету часть сухпайка. Во время начавшегося обстрела ОП он заскочил в укрытие у 1-й БМ к Николаю Чебанову, куда и попал этот злополучный РС (по информации, полученной от Белоусова (Татару) Юрия - водителя-заряжающего 3-й БМ, командира 3-й БМ - Палика Кирилла) — прим. Автора). Оба погибших бойца - Чебанов Николай и Бухаров Андрей были в брониках и касках в укрытии из снарядных ящиков в отличие от командира БМ только в ногу раненого и сидевшего без бронника и каски. (Командир 1-й на огневой БМ был прикомандированным на эти боевые из 11-ой реабатр, поскольку в 10-й реабатр из-за эпидемии тифа и гепатита тогда не хватало штатного л. с… Фамилию этого прикомандированного сержанта из 11-й реабатр я у него тогда не спросил, и лишь в результате мобилизации и усиленных поисков в настоящее время в течение последнего года он был доподлинно установлен: Егоров Сергей Николаевич, прож. в Альметьевском р-не Республики Татарстан — прим. Автора.). Минуты через две Олег Пилипенко подвез на «Урале» (ТЗМ) раненого в ногу прикомандированного из 11-й реабатр сержанта - командира 1-й БМ, и я забрал его себе на броню ПРП, подстелив под него новенький сарбозовский матрасик (пригодились трофеи). За Олега я тогда изрядно поволновался - он мне своего бойца с рук на руки передал, а сам на ТЗМ обратно под обстрел на ОП поехал искать под слоем песка засыпанные разрывом РСа автоматы погибших бойцов и собирать пластины от броников. Это «железо» же не спишешь, пока не представишь его остатки. У меня волосы шевелились и мороз по коже…, думал, не дай бог, что с ним…, как его жене сказать, что из-за куска железяки…