Мы на ПРП и зампотех на ТК с подбитой БМ под прикрытием гор отошли на юг километра на четыре, срезав при этом хороший крюк дороги, по которой выходила из соседней низины колонна наших «Уралов», БМП и другой техники. Я с расчетом ПРП встал на краю небольшого уступа плато (справа от гусянки валялся кем-то потерянный реактивный снаряд от БМ-21). Пропускаем колонну. Бойцы сидят на башне в недоумении, я им (примерно): "Ищите в колонне Пилипенко, пока лично его не увижу, не тронусь с места, а то и назад пойдем". Увидел в колонне Олега минут через 5–7 - помахали друг другу рукой (обошлось) и я «трактору» стук по шлемофону - «вперед». Спуск крутой, под 50 градусов и 15 метров вниз. ПРП носом клюнул - не знаю, за что там цеплялись мои бойцы, сидящие на башне, но усидели все. Потом, уже когда до места сосредоточения добрались, мои бойцы рассказали, что как только ПРП вниз покатился, в месте нашей остановки рванул РС. Я, честно признаться, сидя за механиком-водителем ничего этого уже не видел, да и не слышал разрыва РСа в реве колонны, идущей параллельно с нами в 15 метрах.

Однако далее… Пройдя километров пять, «врезались» в колонну. Впереди г. Афганигар. Треск стоит от рвущихся РСов - очередной духовский обстрел из района кишлаков, расположенных на востоке от г. Афганигар. Здесь еще 23 октября на блок встал 2-й огневой взвод 4-й габатр нашего артполка во главе с комбатом капитаном Морозовым Виктором Николаевичем (КВАКУ-79, 08.87–13.02.89). Причем встали Д-30 на огневую позицию (еще 24 октября) прямо напротив этой горы, да так, что проход между подножьем горы и орудиями был метров 60, не более. И вот в эту узкую щель под обстрелом и ломилась в колонну по одному вся наша техника. Раненого в ногу сержанта накрыли целиком своими брониками. Своему расчету крикнул, чтоб все в башню прыгали и люки задраили. Сам же, поскольку весь полик был завален каким-то имуществом, с горем пополам и кое-как втиснулся в «броню», захлопнул люк и обнаружил, что свой АКС74У оставил сверху на броне. Крутанул люк вправо, смотрю в командирский прибор - рядом с раненым бойцом телепается мой автомат по броне, зацепившись ремнем за болт на люке. Подумал, во будет попадалово, если в тряске он скатится под гусянки… Глянул внутрь башни - в ней, в пустой-то вдвоем тесно, а тут трое моих бойцов с горем пополам полулежа втиснулись в позах буквы Z (зю), т. к. весь полик и сидушки башни были, конечно же, завалены нашими трофеями - одеялами и матрасами, которые собрали с брошенного сарбозами «ЗИЛа». Правда, люки они задраили только когда я с перекошенной от злости рожей с трехэтажным матом погрозил кулаком… Поравнялись с горой Афганигар, кручу люк влево и смотрю через приборы на наши Д-30. РСы духов с характерным шелестом и треском рвутся вокруг ОП - орудия к этому моменту уже лупят беглым в ответ. Все в дыму и пыли, толком ничего не видно и откуда духи РСы пускают тоже непонятно… Вся колонна рвалась вперед, чтоб быстрее проскочить это узкое место в зоне обстрела. Пыль просто столбом стояла. Механик-водитель Серега Пробейголова ПРП вел вслепую и чуть не столкнулся с впереди идущим «Уралом» (ТЗМ), который лично я совсем в приборы не видел. Мат-перемат…, люки настежь. Проскочили зону обстрела. Следовавшая чуть позже за нами 1-я сабатр 2С3, подойдя к этой зоне обстрела у г. Афганигар и ОП 4-й батареи, тут же с ходу развернулась и огнем прямой наводкой стала уничтожать духовские пусковые установки РСов.

Когда из этой горловины мы на ПРП выскочили, колонна рассыпалась по песчаной равнине на несколько «ниток». Я сначала, чтоб не дышать колонной пылью, хотел влево за сарбозовским «КамАЗом» и той БМП (547 из роты Магерамова А.) по их следу рвануть. Уже и команду «трактору» Сереге дал, и проехали метров 40…, но когда произошел подрыв БМП (колея БМП шире, чем у «КамАЗа» - он прошел, а БМП на мину гусянкой наскочила) - понял, что там минное поле и ушел вправо в основной строй колонны. Мы видели, как бойцы из БМП выбирались, механика своего вытаскивали и отбегали, как начинал рваться боекомплект (первые снарядики подлетали вверх как сигнальные ракеты). Бойцов этих потом своя пехота подобрала.

Мы добрались до района сбора у «бетонки», недалеко от поворота на Лашкаргах. Подкатили к медсанбату. Сержанта раненого (как уже сейчас установлено - Егорова Сергея Николаевича — прим. Автора) на носилки переложили, несем в палатку, а он тут же в слезы… Всю дорогу молчал, а тут прорвало… Спрашиваю его: "В чем дело? " Он в ответ: "Я же с ним (? похоже с Бухаровым) жил на одной улице…"

Настроение - НИКАКОЕ - просто вынос мозга… На душе от этих дней - неприятный осадок: вроде бы и боевую задачу выполнили, но с каким трудом и какой ценой? Не было ни физических и ни моральных сил о чем-либо говорить. Остаток дня и вечер провели, практически молча, за обычными после марша делами, лишь про себя в мыслях вспоминая все произошедшее за эти дни, при этом у всех моих бойцов с уст периодически срывалось: "Вот это ПОЛНАЯ @ОПА".

Весь вечер и ночь наводчик 5-го расчета 10-й реабатр ряд. Щербатюк Николай «колдовал» над радиатором и движком той «убитой» БМ. С утра восстановленная машина заняла свое место в батарейной колонне и на подкачке колес своим ходом пошла в ППД в Шинданд. В последующем Николай Щербатюк так и остался водителем этой БМ-21 и за эти боевые был представлен к ордену «Красной Звезды».

29 октября.

Колонна дивизии с утра тронулась обратно в ППД Шинданд. Как обычно ПРП занял свое место в колонне за БТР штаба артиллерии. Катим по бетонке, впереди справа-слева впритык к дороге возвышаются метра на 3–4 два холма - сижу про себя думаю: "Вот сейчас дух с РПГ встанет - и выстрел по нам! Куда прыгать будем?!" (Реально нехорошее место - оно есть на некоторых фотографиях, выложенных в настоящее время в Инете — прим. Автора.). Проехали мимо этих двух холмиков, дальше мост через р. Гильменд. Слева, вниз по течению реки, несколько ханум в парандже с чуть задранными подолами, стоя по колено в воде полощут белье. У них жизнь своим чередом идет. Катимся по Гиришку. Местных не видно - как будто вымерли: ни взрослых, ни бачат. Только рев наших движков и лязг гусянок. До Диларама добрались достаточно быстро. Очередное место ночного отдыха.

30 октября.

С утра подъем и снова марш. Добрались до Фарахруда. Как всегда в стороне от основной группы машин привязали ПРП и доложили в штаб артиллерии свои координаты.

Погода была замечательная и все немного повеселели. Разложили костерок, бойцы мои раздобыли у соседей тушенку и кашу. Понемногу стемнело. Я достал свою заветную фляжку с самогоном, именно для такого случая припасенную. Плеснул всему расчету по 50 капель в кружки, - выпили, помянув погибших. И тут моих бойцов прорвало - дембеля начали вспоминать свои прежние боевые, сравнивая их с этими, и в один голос уверяли, что такого с ними еще не случалось ни в рейдах на Чагчаран, ни на Мусакалу, и что здесь, под Каджаками, мы точно попали в ПОЛНУЮ @ОПУ. Потери нашего 1060 артполка под Каджаками в один день 28.10.1988 составили четыре человека. Такие потери, как говорили старожилы, полк за всю историю пребывания в ДРА понес впервые. Утром 31-го мы вернулись в Шинданд, где нас встречал музыкой оркестр.

21 октября 1988. После марша, причем пока лишь по «бетонке»… Только-только стащил с себя шлемофон и пропыленную робу

Штатный расчет ПРП (слева направо): механик-водитель ПРП - ряд. Пробейголова. Сергей, командир ПРП - сержант Куликов Эдуард, разведчик-дальномерщик ПРП - ряд. Трофимов Владимир

Р.S.

19 ноября 88-го в качестве ответственного от артполка (на День РВиА - 19 ноября) я приехал на заставу «Юпитер» к Олегу Гиюку. И то ли в этот день, то ли на следующий поступило целеуказание на близлежащий кишлак… Стреляли по нему с 3-х застав (Д-30 и наша БМ-21). Этим залпом (2 заставы с Д-30 - по 4 снаряда беглый, БМ - 8 снарядов беглый) накрыли малую джиргу (совет) духовских командиров и с ними 4-х пиндосовских советников.

После этого обстрела духовской джирги и подтверждения его результатов ХАДовским (афганское МГБ) осведомителем, всем заставам тут же по радиосвязи объявили благодарность. На радостях Олег Гиюк и я, взяв бойцов на БТР и в «Урал», рванули в поле на противоположную сторону хребта. В полутора километре от заставы подъехали к отаре овец. Пастух-дехканин по- серьезному испугался, увидев такую ораву (человек 15) «шурави». Одним словом - взяли двух баранов, оставив ему взамен две пачки соли стоимостью по 6 копеек. Наши узбеки пытались объяснить ему этот change (ченч) и что такое соль, но за всю свою жизнь он, похоже, так ее ни разу и не пробовал, хотя свой хлеб в своей жизни добывал потом и этой самой солью. Язык у этого дехканина, кстати, был подрезан… Сурова жизнь в Афганистане… Вечером у наших бойцов на заставе был небольшой «праздник живота»".