Осторожно отложив газету, будто она в любой момент могла превратиться в гремучую змею, я замерла, вперив взгляд в пространство. Мысли стремительно роились в голове, пытаясь обогнать друг друга в этом круговороте'.

— Эй, девица, тебе чего — плохо? — заволновался дядька, заметив мою зеленоватую физиономию в зеркальце.

— Да нет, все в порядке, — выдавила я.

Но тут меня кинуло в жар, и я тихонько заскулила, чем сильно напугала водителя, который уже беспрестанно пялился в зеркальце, вместо того чтобы следить за дорогой. Не слишком хорошо соображая, что делаю, я медленно стянула с головы Риткин парик вместе с косыночкой и промокнула им пот на лбу.

— Твою мать, — не своим голосом завопил дядька и резко крутанул руль вправо.

Я по инерции тюкнулась головой о дверцу, потерла саднящее место и индифферентно заметила тусклым голосом:

— Вы бы лучше за дорогой следили. И потом, вы что, не знали, что женщины носят парики? Более того, они их иногда снимают, особенно когда укачивает в дороге.

— Так, может, остановимся? — занервничал сердобольный водитель, постепенно приходя в себя после моего демарша.

— Нет-нет, не надо, — вяло отмахнулась я от него париком, — мне сейчас станет лучше.

— Ты давай поспи. Вон возьми подушечку, скинь тапки и спи себе. И нечего тебе таскать на голове это гнездо, не ровен час, угоришь от жары!

— Всенепременно, — проявила я послушание.

Держаться в вертикальном положении и в самом деле не было сил. Я ткнулась носом в пыльную вельветовую думочку и крепко зажмурилась. А мозг рисовал страшные картины: вот для чего им нужна была бомжиха — на роль обгоревшего трупа в особняке банкирши. Теперь все совпадает. Алла с Витьком умыкнули чужие денежки и решили смотаться. И придумали обставить все так, чтобы отвести от себя подозрение. Но тут им подвернулась я. Сначала Витек рассердился на Толяна, но потом, разузнав, что я собой представляю, понял, что я идеально подхожу на роль погорелицы. У меня нет семьи, никто искать меня не будет, да и вообще — мало ли людей пропадает! Господи, спаси и помилуй, чуть заживо меня не спалили, ироды проклятые! От мысли, что я, оказывается, была на волосок от гибели, меня прошиб пот.

Все негодяи предусмотрели. Экспертиза покажет, что женщина сгорела заживо, соответственно это несчастный случай, и погибла в огне банкирша. Куда деньги делись — спросите у ее духа на спиритическом сеансе. Но тут я спутала им все карты — смылась прямо из-под носа. Он говорил ей про какие-то билеты. Значит, у них все получилось. Алла с денежками смылась, а Витек устроил-таки сожжение какой-то несчастной. Боже, какой ужас! Ведь если бы мне так не повезло, то сейчас я валялась бы в прозекторской! Но самое главное, что история получила огласку и я, таким образом, являюсь для них жуткой угрозой. Вдруг мне взбредет в голову обратиться в правоохранительные органы — ведь наверняка существуют люди, которые заинтересованы в правде. Я для них ненужный свидетель, а свидетели, как известно, не входят в категорию долгожителей. Нет, они не оставят своих поисков. Надо бежать, бежать...

Меня стало не на шутку тошнить. Яркое солнце померкло в моих глазах, сознание отрезало от меня страшную действительность черным тесаком. В обморок я падала нечасто, поэтому сложно сказать, сколько времени я пребывала в спасительной отключке. Но вот в одночасье ко мне вернулись шум мотора, звуки радио и жар летнего дня. Я прислушалась к собственному организму и с удивлением поняла, что чувствую себя почти сносно, — видимо, он вовремя выключился, не дав тем самым перегореть особо важным составляющим. Я еще немного полежала без движения, подумала, прикидывая так и эдак ситуацию, и пришла к выводу, что ничего особенно не изменилось после прочтения статьи в газетенке. И даже сумела обнаружить некий плюс — недаром говорят: предупрежден — значит вооружен!

«К чертям собачьим всех бандитов, банкиров и писак! Я еду на море, буду купаться, загорать и наслаждаться отдыхом. Меня совершенно не касаются эти бандитские разборки!» — жарко нашептывало мое сознание. И кажется, я умудрилась достичь атараксии — состояния (по мнению Демокрита) душевного покоя и невозмутимости. Помнится, Лукреций утверждал, что атараксия достигается через познание мира, преодоление страха и освобождение от тревог. В последние дни я познала мир не с лучшей стороны и на данный момент больше всего желала избавиться от ужаса пережитого. Что интересно — у меня как будто это получилось, во всяком случае, мне удалось не впасть в истерику. Наоборот, отчего-то возникло ощущение, что я смогу выпутаться из этой передряги.

Я приподнялась на сиденье, чем несказанно обрадовала водилу, которому безумно скучно было рулить без собеседника или, на худой конец, доброжелательного слушателя.

— Ну как, выспалась? Как самочувствие? — радостно поинтересовался он.

— Уже гораздо лучше, — не покривила я душой.

— Вот и славненько. Скоро будет перевал, а там рукой подать до твоего любимого.

Почитать книгу мне так и не удалось, пришлось участвовать в обсуждении ценовой политики нашего государства и новой системы налогообложения. Шофер попался начитанный, он то и дело обращался к различным источникам информации и буквально цитировал некоторых политических комментаторов. Но все когда-нибудь заканчивается, и наша поездка вскоре тоже подошла к завершению. Я попросила его остановиться на центральной улице города, возле какой-то многоэтажки, которая, по моим подсчетам, находилась недалеко от вокзала. Расплатившись, я отпустила милого дядьку на все четыре стороны. Выждав, когда раздолбанная «девятка» скрылась с глаз долой, я принялась снова ловить такси.

В Новороссийске я решила не толкаться в очереди на вокзале, а наглым образом вломилась в диспетчерскую. Вцепившись в разморенную от жары тетеньку в униформе, я всучила ей пятисотку и попросила купить мне билетик на Сочи. Служащая одурела немного от моего напора, но все же взяла деньги на билет и вскоре вернулась с заветной бумажкой, позабыв напрочь о какой-либо сдаче. В другой раз я бы упала в обморок от одной мысли о таком транжирстве, но нынче подобное расточительство было мне по карману. Я сверилась со временем отбытия и поняла, что могу еще целых три часа наслаждаться красотами портового города.