Шрифт:
– Я лишь преподаю историю, Виллем, – твёрдо ответил Ханнес. – Моя задача – показать правду, а не приукрашивать её ради удобства или политики.
– Ханнес, ты не понимаешь, – с горечью сказал Лаан, отложив очки на стол. – Если бы это было только ради науки… Но они считают, что твои идеи слишком близки к коммунистическим взглядам. Недавно поступило распоряжение от министерства: вести более жёсткую политику в отношении преподавателей. Они хотят, чтобы каждый из нас подтвердил свою лояльность. Особенно это касается тех, кто подозревается в симпатии к компартии.
– Симпатии к компартии? – Соомер чуть склонил голову, удивлённо приподняв брови. – Я не связан ни с какой партией. Моя единственная приверженность – истине и свободе мысли.
Лаан посмотрел на него со смесью сожаления и тревоги.
– Я знаю, что ты человек честный, Ханнес, но сейчас не время для высоких принципов. Сейчас важно защитить себя. Подумай о своей карьере. Подумай о том, что может случиться, если ты будешь стоять на своём. – Декан сделал паузу, оглянувшись, словно проверяя, что их никто не слышит. – Мне намекнули, что если ты продолжишь эту линию, то тебе, вероятно, придётся покинуть университет.
– Угрожают увольнением? – тихо, но с твёрдостью в голосе спросил Соомер. – Я не могу пойти против своих убеждений, Виллем. Правда не может быть подчинена капиталу.
Декан наклонился вперёд, словно надеясь убедить его в последний раз:
– Ханнес, если ты продолжишь, пострадают не только ты. Среди твоих студентов есть те, кто восхищается тобой. Аделе, например… – Он помедлил, внимательно наблюдая за реакцией Соомера. – Её будущее может быть разрушено, если кто-то узнает о вашей связи.
Имя Аделе словно ожгло Ханнеса, и он резко выпрямился, молча встретив взгляд Лаана. Декан уловил этот порыв и чуть смягчился:
– Она талантлива, но слишком молода, чтобы понимать всю опасность. Ханнес, если тебе не жалко себя, пожалей её. Не допускай, чтобы её имя было втянуто в этот скандал.
Соомер крепко сжал руки, борясь с мучительной внутренней болью. Он прекрасно понимал, что Лаан прав: каждое его действие теперь затрагивало не только его, но и Аделе, её будущее. Но как бы ему ни хотелось уйти в сторону и уберечь её от этого шквала, он знал, что, предав свои убеждения, он потеряет часть себя.
С минуту между ними стояла тишина, затем декан снова заговорил:
– Ханнес, ты понимаешь, что они не успокоятся, пока не получат твоё согласие на "корректировку" лекций. Просто дай им понять, что ты поддерживаешь позицию министерства, и тогда ни твоя карьера, ни будущее Аделе не пострадают.
Соомер молчал. В голове у него вертелись слова Лаана, угрожающая тень сомнений и вина перед Аделе. Он чувствовал, как страх за неё медленно подтачивает его решимость.
– Виллем, – наконец сказал он ровным голосом, – я ценю твою заботу и понимаю, что ты говоришь это не просто как декан. Но я не могу отказаться от правды и своей чести ради того, чтобы угодить власти.
В ответ декан лишь печально покачал головой:
– Ты всегда был упрямым, Ханнес. Но иногда жизнь требует от нас компромиссов, даже самых горьких. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.
Ханнес вышел из кабинета с тяжёлым сердцем. В голове у него кружились мысли о том, что его чувства к Аделе могут поставить её в опасность. Ему предстояло сделать выбор – продолжать идти против течения, защищая свои убеждения, или же пожертвовать частью себя ради её безопасности.
3
Да, декан Виллем Лаан, дал понять, что в курсе происходящего между профессором и его студенткой, но Аделе казалось, что их с Ханнесом тайная связь надёжно спрятана от чужих глаз. Однако в её жизни был человек, который знал её слишком хорошо, чтобы не заметить перемен. Эрих, её давний знакомый и школьный друг, знал Аделе ещё со школьных времён, и их всегда связывали не только общие интересы, но и взаимное доверие. Однако в последнее время Эрих не мог не заметить, что Аделе словно отдалилась от него: часто была рассеянной, пропадала по вечерам, избегала общих разговоров, словно скрывала что-то важное. Его подозрения усилились, когда он заметил, как её взгляд задерживается на профессоре Соомере во время лекций.
Однажды вечером, когда они столкнулись на выходе из книжного магазина, в который часто ходили студенты, Эрих заговорил, не в силах больше терпеть эту напряжённую тишину:
– Аделе, ты как будто не здесь, – начал он, пытаясь говорить мягко, но голос выдавал тревогу. – Раньше ты всё рассказывала мне, а теперь… теперь я чувствую, что что-то изменилось.
Аделе замерла, едва скрывая растерянность, но, собравшись с мыслями, ответила как можно спокойнее:
– Эрих, что за странности? Всё как всегда. Просто у меня сейчас много работы над исследованием, ты же знаешь. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла напряжённой.