Хрома кивнул. Легко забыть, как он юн. Даже разговаривает лучше львиной доли взрослых людей. Всего чуть-чуть ниже меня, но речь обнаруживает зрелую, развитую сторону души.

– Хрома, и вот еще…

Он поднял голову.

– Не рассказывай, что видел той ночью.

Далилу не пришлось упоминать: Хрома понял намек и отрывисто кивнул. Остается надеяться, что он не проговорится.

На выходе из лагеря Нора поравнялась со мной, широко шагая в ногу.

– Командир Эрефиэль, разрешите обратиться, – резко начала она.

– Ну, изволь.

– Этот акар нарушил закон. Сбежал из поселения.

– И спас детей.

– Это не отменяет…

Я крутанулся на каблуках и прижег ее взглядом.

– Он не просто спас детей, он сам еще дитя!

– Вы его видели?! – вскинулась она. – Какое дитя? Да, выглядит молодо, но…

Я бы хмыкнул и отмахнулся, если бы так не кипел.

– Ему нет и шестнадцати!

Нора оторопела и даже слегка зарделась. В самом деле, откуда ей знать об особенностях акарского тела, если в акаре ей интересно одно: как его убить.

– Ну и что!.. Он все равно преступник! – гнула она свое.

Я устало прикрыл лицо рукой.

– Да ведь дело совсем не в этом, Нора. Признай, ты просто их ненавидишь.

– Они звери! Почему вы их защищаете?

«Хватит подбирать безродных дворняг», – пробился из подсознания голос.

– Как награждают за благое дело? Карцером? Нет! Взгляни-ка мне в глаза и скажи, что не злилась, не сожалела, что не воспользовалась предлогом сорвать досаду на невиновном акаре. Если бы держала себя в руках, может, Перри бы выжил!

Она осталась без слов. На дне глаз угадывалось сознание вины. Я перегнул палку. Мой упрек завис в воздухе, по капле подмешивая боли в разговор.

– Забудь об акаре. Он молодец. Я видел труп вашего врага. Будь ты одна, мы бы сейчас не разговаривали.

Я чувствовал, как Нора изнурена. Не знаю, чего ей стоило отрывисто кивнуть, соглашаясь на перемирие.

– Вдобавок у меня добрая весть.

У нее загорелись глаза.

– Вы вернете меня в полк?

Я нахмурился. Она все поняла, и взгляд сразу померк.

– Ясно.

– Теперь я смогу замолвить за тебя слово. Перейдешь в достойный гарнизон и, может, даже получишь звание. Гарантирую, уже скоро отправишься на передовую биться с акарами.

– Благодарю, генерал.

Нора отдала честь – и вот вмиг возвратилась ее холодная солдатская невозмутимость. Все же она мне благодарна, чувствовал я.

Увидеться с Джеремией, в отличие от его сестры, оказалось непросто – не только из-за того, что мальчик пребывал в тяжкой горячке. Родители ревностно привержены церкви Зрящих, так что я, слуга Верховного Владыки и заступник клерианской державы, окажусь в щекотливом положении. Пришлось примириться с тем, что я к ним не поеду.

Я переговорил с Бэком и Дейлом. Золотое око Владыки уже стояло в зените, и теперь конь нес меня к последнему, самому важному из четверки, ребенку.

В голове крутились слова и письмо Норы. О том, как тринадцатилетняя Далила частично исцелила ее брату перелом, когда он лишился чувств. Правда, как понимаю, кости все равно срослись неправильно. По счастью, мальчики ни словом не обмолвились об этой «истории».

Нора ясно дала им понять, что ради блага Далилы лучше держать рот на замке.

Я потер переносицу. Омут мыслей утягивал. Зефир мерно выступал по дороге к хозяйству Ридов.

Действовать нужно крайне осмотрительно, иначе по суеверному Вороньему городу и особенно Басксину поползет слух о ведьме. Помню, как отец рассказывал о последнем ведьмовском ковене, что сеял по Минитрии смуту и разруху. Когда это было? В третьем цикле? Девять тысяч лет назад?

Главной была могущественная ведьма Найриен из числа Вдохновенных, которых хотели отдать в услужение Владыкам. Она взбунтовалась и подняла на восстание сестер, чему ведьмы и обязаны дурной славой. Отнюдь не за чары их подвергают гонениям: ведьма воплощает в себе бунт против Владык, а символы бунта нещадно растаптывают. Далила повинна лишь в том, что родилась женщиной и от природы творит магию без посторонних средств.

Сплетни имеют гадкое обыкновение жить своей жизнью, разлетаться поветрием все дальше, дальше, покуда их уже будет не обуздать. Поэтому в народе так недолюбливают всякого, кто творит чары без музыкальных инструментов, красок или Хаара.

Вид пашни Ридов пробудил меня от дум. Я устремил коня вправо мимо поля, которое перепахивал худощавый рослый мужчина с щетиной и в испарине. Из рядов кукурузы вдруг вынырнул похожий юноша в штанах на лямках и рубахе.

Оба наблюдали за тем, как Зефир вышагивает по дороге. Отец семейства – это ведь он? – отряхнул руки и вытер лицо рукавом. Меня здесь явно ожидали, но, судя по угрюмым лицам, в страхе.