Оррик отправил в рот ещё пару ложек, прежде чем возобновить разговор:

— Ты там про чужеземные диковинки говорил. Ну, что правда, то правда, побывал я во многих местах, и в подземельях гномов, и в волшебных странах эльфов с феями, и в царствах великанов, и в местах, куда дракон костей не заносил. Видал я по пути всякие чудные и странные вещи — и озёра поющих пятицветных кувшинок, и вечногорящие леса, и землю, где небо навеки затянуто тучами, а свет людям дают лишь вспышки бесчисленных молний. Во многие переделки и истории мне случалось впутываться. Я теперь всё равно что ходячий сборник сказок о диковинном и необычном, да вот только, Восемь свидетели, всё это не сказки, а чистая правда. Сдаётся мне, человек ты искушённый, людских распрей и сам навидавшийся повыше крыши, так что вот послушай лучше рассказ о Самоцветном городе и его необычных жителях, которому я сам, пожалуй, не поверил бы, если бы не видел всё своими глазами…

В рассказах о чудесах далёких стран Оррик действительно был полностью правдив, поскольку успел навидаться таких вещей, перед которыми бледнела его собственная фантазия.

*********

Следующий день Оррик тоже провёл повествуя о своих путешествиях и приключениях. Сильно торопиться ему было некуда. Мауген, будучи куда менее разговорчив, ограничился со своей стороны, кратким описанием земель к востоку, куда направлялся Оррик. Земли эти оказались именно такими, через которые Оррик предпочитал прокладывать свой путь — заселёнными и скучными окрестностями одного из мелких внутренних морей, напрочь лишёнными чего-либо захватывающего, волшебного и великого. Если удастся не слишком светиться, следующие несколько сотен верст можно будет преодолеть если не в комфорте, то без смертельных опасностей на каждом шагу.

На второе утро Оррик проснувшись обнаружил себя в одиночестве. Хозяин ушёл куда-то едва успел посветлеть горизонт. Впрочем, он оставил на столе для гостя мёд, орехи, сухари и напиток на местных травах. Оррик как раз завершал свой завтрак и обдумывал мелкие признаки, указывавшие на то, что к Маугена кто-то заходил погостить существенно чаще, чем можно было ожидать в такой глуши, как снаружи послышались узнаваемые на слух тяжёлые шаги и в дверях появился сам Мауген. Вид у него был мрачнее обычного.

— Не в моём обычае выгонять гостей, — заговорил он в ответ на вопросительный взгляд Оррика, — но лучше бы тебе, Оррик, брать ноги в руки и топать. Думаю, ещё до полудня сюда наведается четвёрка дваждырождённых, из которых минимум троё были на ступени Молодости, когда мы встречались в последний раз. И сдаётся мне, что едут сюда они отнюдь не с добрыми умыслами. Дело у них ко мне, но подворачиваться под руку этой шайке я б не советовал. Я их знаю, всех кроме одного, за ними не заржавеет пристукнуть дваждырождённого за его меч, а простого смертного за пару сапог. Кстати, у меня завалялась лишняя пара сапог, самому жмут, а вот тебе может и пойдут.

Оррик заколебался на миг. Он искренне считал, что вряд ли бы забрался так далеко, преодолев столько рек и гор, если бы не был человеком разумным, имеющим привычку держать свой нос подальше от чужих дел и избегать ненужных неприятностей, но…

— Обижаешь, хозяин. Я, сознаюсь, в странствиях порастерял немалую часть благородных нравов и манер, коими в своё время гордилась моя мать. Но не столько же, чтобы бросать благодетеля в беде!

Мауген нахмурился. Довольно долго он молчал, потом пожал плечами:

— Ну как знаешь. Каждый сам выбирает, где ему разбить лоб. Только вот ещё что — я без понятия, как они меня нашли и смогут ли выследить. Иначе я б и сам уже навострил лыжи отсюда. Думал попробовать засаду, но ежели нас выходит двое… Есть у меня одна мысль. Можно попробовать отболтаться, обойтись без неравного боя.

Он прошёл внутрь комнаты и направился к тяжеленному, окованному железом и изукрашенному таинственно выглядевшими рунами, сундуку, где явно хранил вещи поценнее. Руны, на взгляд Оррика, вряд ли обладали какой-то силой, но открыл Мауген его с явной осторожностью, отчётливо насвистывая повторяющийся мотив. Достал же он оттуда не какой-то предмет, оправдывающий наличие в сундуке возможной ловушки или оберега, а уже упомянутые им сапоги.

Обсудив положение, Оррик и Мауген пришли к выводу, что дом, неплохое укрытие от зверья и лесной нечисти, может стать ловушкой, если дойдёт дело до драки с дваждырождёнными. А раз уж ограда всё равно была довольно символической, то и поджидали они незваных гостей сидя на валунах перед нею.

Четверо, как сказал Мауген, ехали конными. Но из-за поворота тропы они показались уже спешившись. Четверо. Мрачный здоровяк, напоминающий Маугена, только покрупнее, потяжеловеснее и поглупее на вид, с двуручным мечом на плече и метательным топориком в правой руке. Неопределённого возраста женщина, худая как стрела, два своих кривых клинка уже державшая наизготовку. Брюнет, выглядевший обычнее всех, не особенно высокий или мощно сложенный, копьё и щит в руках да меч на поясе, но Оррику показавшийся предводителем в этой компании. Бледный и черноволосый юноша, настолько моложавый и гладколицый для такой суровой компании, что возникали сомнения, человек ли он, или, может, какой-нибудь эльф, вертящий волшебную палочку в руках, а головой — по сторонам.

Увидев перед собой сразу двоих встречающих, они остановились, пытаясь прикинуть ситуацию. Мауген воспользовался их секундным замешательством, чтобы заговорить первым.

— Какие люди в моей глуши. Ты, я гляжу, с годами только здоровеешь, Руад. Орта, давненько не виделись. Зоран, и тебе привет. Прости, не знаком с вашим четвёртым товарищем.

Брюнет, при более близком рассмотрении оказавшийся обладателем довольно-таки неприятного лица, которое вряд ли исправила бы даже попытка сбрить щетину и постричься, осклабился: