— Пойдёмте, — первым встрепенулся Лёнька. — Чего теперь сидеть, и так уж…

Он не договорил, но всем и без того было понятно, что он имел в виду под этим «и так уж». Все они, за исключением Веры, были кандидатами на исключение, и Сашка был прав: это лишь вопрос времени, не сегодня, так завтра их вызовут по одному, отдадут документы, вручат, наверно, какое-нибудь направление в пункт распределения или куда там отправляют дальше, и…

— Ну я тогда сразу в деканат, — Стёпка поднял глаза на близнецов, на Марка и Веру он смотреть избегал. Эти двое сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Марк, обхватив Веру за плечи, рассеянно перебирал рукой прядку её тёмных волос. — Заберу документы и сразу к отцу, надеюсь, эти уроды не всё наверху перекрыли, и меня к нему пропустят.

— Да, — отозвалась Вера. Непонятно было, слышала ли она, о чём он сказал — кажется, что нет, с её лица не сходило задумчивое выражение, и Стёпке опять сделалось неуютно. Марк и Вера не целовались, даже то, что Марк обнимал Веру за плечи, трудно было назвать объятиями, и всё равно у Стёпки было ощущение, что подглядывает сквозь замочную скважину — подглядывает за чем-то запретным, очень личным, интимным, что не предназначено для чужих глаз.

— Я пойду, — зачем-то повторил он, и Вера наконец очнулась, уставилась на него своими стальными глазами.

— Погоди. Нам надо решить, как мы будем видеться. Вниз пока никого не пускают, и кто знает, как долго это ещё продлится. Ты, если будешь работать внизу, тоже, скорее всего, не сможешь сюда приходить.

— Наверно. Хотя… думаю отец мне оставит допуск наверх… из-за мамы. Чтоб я смог с ней видеться. Значит, я смогу подниматься. С ребятами вообще без проблем, они же внизу живут. Если их в ту больницу не пустят, я сам могу вечером к Марку, например, забежать. Вы мне только адреса свои оставьте.

— Сейчас, — Лёнька достал из рюкзака листок и принялся быстро записывать номера этажей и квартир.

— А так ещё же телефон есть, — продолжил Стёпка. — Тебе, Вер, я вполне могу звонить.

— Хорошо, — Вера кивнула. — Как с тобой держать связь — решили. Теперь Ника. Идеи есть?

Она обвела всех взглядом. Идей ни у кого не было.

— Ладно. Я сама ещё помозгую. И вообще… что-нибудь придумаем.

— Обязательно придумаем, — улыбнулся Митя, и Митина мягкая улыбка словно зажгла надежду. И каждый из них подумал про себя: «Конечно, придумаем. Обязательно — точно что-нибудь да придумаем!».

— Тебе чего?

Стёпка, погружённый в думы, не заметил, как из деканата все разошлись, и он остался один.

— Мне… — он запнулся, чуть было не назвав секретаршу Воблой. Имя-отчество этой женщины он не помнил, а, может, даже и не знал. — Мне… документы…

— Забрать что ли? Фамилию свою говори. И группу.

Стёпка назвал. Секретарша опять метнулась к стеллажу, покопалась там, вытащила тоненькую папку, бросила на стол перед Стёпкой. Потом, сделав отметку в какой-то массивной книге, повернула её к нему и ткнула в то место, где нужно было поставить подпись. Пока Стёпка расписывался, затрезвонил телефон, секретарша схватила трубку и заговорила со звонившим, потеряв к Васнецову всякий интерес. Он даже почувствовал какое-то разочарование. Так просто? Хотя на что он рассчитывал? На то, что его будут уговаривать остаться и подумать? Глупо.

Подавив в себе сожаление, Стёпка покинул деканат, вышел из учебной части и направился наверх, в управление сектора здравоохранения.

Он очень надеялся, что отец будет там, на своём рабочем месте. Потому что, если он умчался по больницам, придётся ждать, а домой Стёпка идти не хотел. Маму, конечно, было жалко, но говорить с ней Стёпа боялся. Боялся, что сам не выдержит, останется с ней. А ему надо найти Кира. Обязательно надо найти.

Он уцепился за эту мысль — про Кира, а остальные гнал прочь. Старался не думать про маму, отца, который вовсе ему не отец, и про то, что он не будет врачом, и про Нику… И про то, что творилось вокруг, про снующих по коридорам военных, про перекрытые лестницы (чтобы пройти наверх ему пришлось оббежать чуть ли не весь этаж — с Северной лестницы его турнули, а на Западную он не пошёл сам, там кричала какая-то женщина, наверно, её задержали), про всё это Стёпка тоже старался не думать.

Хорошо ещё, что в само управление его пустили без труда. Один из охранников, видимо, узнал его — он что-то шепнул второму — и тот, с интересом взглянув на Стёпку, открыл перед ним турникет.

Стёпа был тут всего пару раз. Вот когда папа был ещё главврачом, Стёпка не вылезал из его больницы. А тут ещё не успел — руководить сектором отец стал совсем недавно, всего-то пару месяцев назад или чуть больше.

Стёпа вошел в приёмную.

Красивая молодая женщина в белоснежной блузке, сидевшая за столом, тут же окрикнула его.

— Вы куда? Олег Станиславович занят.

Секретарша, скорее всего, была новенькая, Стёпа её не знал. Он уже было хотел сказать: «Я — его сын», но осёкся.

— Скажите ему, что здесь Степан Васнецов.

— Я же говорю вам, что он занят, — упрямо повторила женщина.

— А вы просто скажите, что его ждёт Степан Васнецов, — с нажимом ответил Стёпа.

Видимо, было в его тоне или выражении лица что-то такое, что секретарша сдалась, ещё раз оценивающе на него взглянула, потом подняла трубку и произнесла: