Он начал сокращать расстояние между нами, и я попятилась, выставив вперед Фурию, чтобы защититься от него. Но мое предательское сердце колотилось в ритме, который не имел ничего общего со страхом, и мой взгляд снова на мгновение упал на его обнаженную грудь, прежде чем я снова перевела его на его лицо.

— Не намеренно, — прорычала я. — Я пока не знаю, как контролировать все свои дары.

— Значит, твое сердце привело тебя сюда? — спросил он, склонив голову набок и разглядывая меня.

Он проигнорировал клинок, который я держала между нами, и придвинулся так близко, что лезвие оказалось прижатым к его горлу.

Я свирепо посмотрела на него, или, по крайней мере, мне показалось, что посмотрела, но уголки моего рта, казалось, приподнялись, как будто мы играли в какую-то игру.

— Не мое сердце. Только это проклятие, которое связывает меня с тобой, — твердо ответила я.

Фабиан поймал мою руку в свою и вырвал Фурию из моей хватки. Я хотела сопротивляться, но не смогла себя заставить. Мы оба знали, что я все равно не причиню ему вреда, и от этой мысли часть меня затошнило, в то время как другая часть пела от радости.

Мое дыхание участилось, когда он переместил мою руку так, что моя ладонь оказалась прижатой к его груди.

— Мое сердце пыталось вернуть меня к тебе, — сказал он хриплым от желания голосом.

Мой взгляд скользнул по его широкой груди, и мне пришлось заставить себя не придвигаться к нему еще ближе.

— Я почти чувствую, как оно шевелится, когда я думаю о тебе. Как будто оно хочет забиться еще раз, — продолжил Фабиан.

Его слова были резким напоминанием о том, кем он был, и я стиснула зубы, вложив всю силу в свою руку, отталкивая его от себя.

— Прекрати, — прорычала я. — Ты должен знать, что это ненастоящее. Что бы ты ни думал, что чувствуешь ко мне, этого не было до свадьбы. Это какой-то трюк, который Идун разыгрывает над нами.

— Почему моя любовь к тебе должна быть уловкой? Она вернула мне то, что, как я думал, я потерял более тысячи лет назад. Я не знал такой любви раньше, но она заполняет каждый пустой уголок моей измученной души. Я даже не осознавал, насколько я был одинок, пока нам не был преподнесен этот дар. Я знаю, нам суждено быть вместе…

Жар поднялся в моей крови от его слов, и меня охватило сильнейшее желание прижать его обратно к кровати и…

— Заткнись! Ты меня даже не знаешь. Как ты можешь любить меня? — Я подошла к стене и схватила черный кожаный хлыст со свисающими с него длинными кистями, размахивая им перед ним с насмешкой на лице, борясь с нежелательными чувствами, охватившими мое тело.

— Это не любовь, это похоть. И меня не интересуют твои извращенные мечты. — Я полоснула кнутом по его груди и бросила к его ногам.

Черты лица Фабиана нахмурились, а на его коже появились красные линии, которые затем медленно исчезли.

— Ты права, — пробормотал он, и я перевела дыхание, чтобы успокоиться, когда он, наконец, казалось, принял то, что я сказала. — Я бы не захотел приводить тебя сюда. Ты значишь для меня гораздо больше, чем это.

— Что?

Залитая красным светом комната начала растворяться вокруг нас, кровать и набор секс-игрушек исчезли, когда поднялся слабый ветерок.

Я с любопытством огляделась по сторонам, когда рядом со мной появился журчащий ручей. Высокие деревья прорастали из земли, становясь все выше и выше, пока не возвысились над головой. Вдалеке я увидела деревню, хотя все здания были деревянными, а не бетонными джунглями, к которым я привыкла.

В этом пейзаже было что-то совершенно незнакомое, и я нахмурилась, когда вокруг нас раздалось птичье пение, а прохладный ветер взъерошил мои волосы.

— Где мы находимся? — Спросила я.

— Это была моя родина. По ту сторону великого океана. Я жил здесь до того, как был проклят, — объяснил он хриплым от эмоций голосом.

Я снова повернулась, чтобы посмотреть на Фабиана, и у меня перехватило дыхание. Он больше не походил на монстра — его кожа была живой и раскрашенной солнцем. Его красота поубавилась, но, в любом случае, он казался более привлекательным из-за более резких черт лица и едва заметного шрама на подбородке. Он был одет в боевую кожу, похожую на ту, что предпочитали Джулиус и Магнар, а на поясе у него висел длинный меч.