— Третий! — заорал Кир не своим голосом.

Вздрогнула, очнувшись, Анна Константиновна, и завиток, который она с таким упорством пыталась заправить за ухо, выскользнул, спружинил упругим чёрным колечком на мертвенно-бледную щёку. Недоумённо уставился на него Переверзев, и не он один — все взгляды, казалось, были теперь устремлены в сторону Кирилла Шорохова. Стоявший впереди мужик отступил в сторону, и Кир оказался почти лицом к лицу с Литвиновым.

— Ты тут откуда, мать твою? Тебя только не хватало! Чего орёшь? — шумно и зло выругался Литвинов, но Кир его не слушал.

— Третий бустерный! — крикнул он и рванул по коридору туда, где вдалеке ещё маячила спина Савельева в белом халате. — Утечка там! Третий насос! Павел Григорьевич! Третий!

Кир нёсся по коридору, что было мочи, споткнулся о развязавшийся шнурок, чудом удержался на ногах.

— Да стой ты, идиот! Куда? — загрохотал сзади Литвинов.

— Кирилл! Стой! — это уже отец, Кир узнал его голос, но всё это было сейчас неважно. Важным было докричаться до Савельева.

— Третий насос! Слышите? Третий!

Савельев его не слышал. Белый халат Павла Григорьевича скрылся в проёме, ведущем к лестничному маршу — насосы были на третьем ярусе паровой.

— Третий! — Кир добежал до лестницы, и ему в лицо дохнуло жаром. Он остановился, дыхание сбилось, обжигающий воздух тут же забрался в лёгкие. Спина Савельева маячила на самом верху. Кир схватился за металлический поручень — он был ощутимо горячим, и быстро стал карабкаться по ступеням, снова наступил на шнурок, чуть не растянулся и не слетел кубарем вниз. — Павел Григорьевич! Третий насос!

Наверху было совсем жарко. В гул работающих машин вплеталось что-то ещё — Кир не понимал что. Какая-то смесь тревоги и необычного шума. К тому же вокруг стоял плотный, вязкий туман, он ощупывал лицо и тело жаркими влажными ладонями, футболка под спецовкой взмокла и прилипла к спине. Пар — догадался Кир. Откуда-то из дальних уголков памяти всплыли рассказы, то ли отца, то ли его отцовских приятелей, о разных происшествиях, несчастных случаях — стало страшно, но именно этот бестолковый страх и двигал вперёд, не давал стоять на месте. Кир, аккуратно лавируя между оборудованием, поспешил к насосам, пытаясь одновременно разглядеть сквозь пар, где Савельев, но неожиданно, почти уткнулся тому в спину.

— Третий, Павел Григорьевич!

Савельев наконец обернулся, удивление на лице быстро сменилось привычной гримасой злости и раздражения.

— Ты? Твою ж мать, Шорохов! Ты куда припёрся? Пошёл вон отсюда! Немедленно!

— Третий насос! Третий бустерный насос! — Кирилл тяжело дышал. — Там утечка… мы вчера…

Савельев всё понял. Коротко выругался, метнулся в сторону насосов и тут же крепко приложился плечом о торчащую поперёк дороги трубу. Кир вспомнил, что вчера Данилыч тоже то и дело стукался об неё, а Савельев габаритами если и уступал его наставнику, то ненамного. Павел Григорьевич наклонился, попытался пробраться через препятствие, но Кир его опередил, юркнул вниз, ловко пролез через узкий проход и уже через полминуты был у насосов.

— Ну? Видишь там что? — Савельев продирался следом.

— Тут она! — Кир подскочил к трубопроводу. Тому, под которым он вчера и обнаружил пятно.

— Перекрой обратные клапаны! — заорал Савельев. — Два синих вентиля! Видишь?

— Вижу!

— Поворачивай давай! Против часовой!

Кир схватился за ближний вентиль, и тут в ладони словно впились миллионы раскалённых игл. Он громко вскрикнул, отдёрнул руки.

— Рукавицы ж, мать твою! — короткая матерная фраза отрезвила, и Кир тут же полез в карман, стараясь не обращать внимания на боль. Слава богу, рукавицы были на месте, он быстро натянул их, морщась и сжав зубы. Снова вцепился в вентиль и принялся крутить, вкладывая в эти движения все силы.

Где-то сзади матерился Савельев, в узкий проход он, видимо, не пролез и теперь пробирался в обход.

— Перекрыл?

— Один есть, — Кир шумно выдохнул.

— Второй давай! Да не спи на ходу! Быстро!

Кирилл переключился на второй вентиль, один круг, второй, ещё чуть-чуть. Он дожал до упора и выдохнул. За спиной уже возился Савельев, что-то проверял. Ящик с инструментами был открыт, и Павел Григорьевич ловко совершал какие-то операции.

— Иди сюда! — Савельев, не оглядываясь на него, словно шестым чутьём угадал, что Кир на него смотрит. — Не стой столбом. Инструмент подавай.

Следующие десять-пятнадцать минут, показавшиеся Кириллу вечностью, он был у Савельева на подхвате. Павел Григорьевич действовал быстро и чётко, на какое-то мгновенье Киру даже показалось, что перед ним Данилыч, уверенно и негромко отдающий команды — ключ, отвёртку, индикатор, сальник… Савельев уже не ругался, перед Киром был другой, совершено незнакомый ему доселе человек — сосредоточенный, собранный, напряжённый, как сжатая до упора пружина. Злость и раздражение исчезли, осталась только жёсткость, врезавшаяся глубокими морщинами в потемневшее лицо, в серых глазах — Никиных глазах — застыло холодное упрямство, светлые пряди волос, выглядывающие из-под каски, прилипли к мокрому, красному лбу. Он прикрикнул на Кира всего один раз, когда тот придвинулся ближе, сунул лицо к предохранительному клапану.